Немного о «Вечерних стихах»

1. О ЗВОНЕ

Я сказал, что стихи для меня – как колокольный звон. Я его слышу, и он мне нравится (или не нравится).

Более того, если звон раздается достаточно долго, звонарь за это время может протрезветь, сменить телогрейку, вообще сменить веру и стать муэдзином, и вдобавок еще и умереть… И просто бессмысленно обсуждать то, что уже не имеет к звону никакого отношения. Звон (стихотворение), единожды возникнув, существует и распределяется уже вне колокола (автора). И оценивать его надо соответственно.

Увы, многие зрители в чате много времени тратят именно на обсуждение того, как автор выглядит, во что одет, как он говорит, хотя это не имеет к поэзии никакого отношения.

Впрочем, понимаю, что и без обсуждения «телогрейки звонаря» передача обойтись не может. Это же шоу.

Но тут важно соотношение – чего больше в эфире, колокольного звона или досадного шороха от перетряхивания старых звонарских кальсон.

2. ОБ ОТБОРЕ СТИХОВ И АВТОРОВ ДЛЯ ПЕРЕДАЧИ

Здесь я бы хотел объяснить, что не стоит мешать мух с котлетами. Да, существует разные по уровню профессионализма стихи. Это, так называемая, вертикальная составляющая. И у передачи должна быть планка качества, ниже которой авторов пропускать нельзя. Для этого должна быть какая-то система (жюри или еще что-то). Тут, правда, надо понимать – чем ниже планка, тем больше зрителей, но тем меньше истинной поэзии.

Судя по всему, организаторы сами еще не определились, где им держать этот уровень, и выясняют его на ходу эфиров известным среди экспериментаторов «методом тыка».

Существует и, так называемые «горизонтальные» распределения стихов (уже примерно одного класса качества). И «Вечерние стихи» (большей частью) выставляют перед зрителями стихи примерно одинаковых по качеству, но разных по направлениям авторов.

На одном краю, скажем, «Илиада» Гомера. На другом – Илиада для детей – считалочка «Ехал Грека через реку». И то и другое (признайте без споров) по технике исполнения практически равно профессиональны.

И «фишка» «Вечерних стихов» отчасти состоит в том, что они выставляют на ринг автора «Илиады» против автора «Ехал Грека». Или хокку Петрика против песенных текстов Гуськова…

Поэты, надо отдать им должное, на эту уловку почти не ведутся, и между собой открыто воевать не спешат.

Зато в чате разворачиваются нешуточные бои «остроконечников» с «тупоконечниками», тщательно провоцируемые (в хорошем смысле этого слова) режиссером, ведущим и критиками.

Но тут отвлекаясь, вот что я хочу сказать, дорогие коллеги. В одной из передач Ивантера засудили за то, что он «пропевал» свои стихи. Мне во время передачи сказали, что если бы на мне была потертая куртка, а сам я говорил простужено-хриплым голосом, доверия к текстам было бы больше.

На Марию Жилову навалились за бант на платье. Гуськова осмеяли за бабочку….

Но, повторю (см. пункт 1) – не важно, как выглядит звонарь.

Второе – споры о том, кто лучше пишет – Ивантер, Сола Монова, или Гуськов – увлекательны, но бессмысленны.

Они (вспомните о горизонтальном распределении по жанрам) относятся к разным поэтическим направлениям.

И то, что Ивантер, скажем, проиграл в свое время, говорит только о том, что людей, предпочитающих «Ехал Грека» среди зрителей было больше. Стихи Ивантера, ясное дело, не стали от этого хуже.

Но и сторонников «Ехал Грека» глупо обвинять в примитивизме. Это тоже классное бессмертное произведение, имеющее полное право на существование и на народную любовь.

3. О КРИТИКЕ

Безусловно, «пружинкой», оживляющей передачу, служит институт критиков, поделенных (как мне кажется по задумке режиссера) на «доброго» и «злого».

Самая яркая и одновременно незавидная роль исполняется Евгенией Коробковой. С поставленной задачей она справляется прекрасно. Без нее, вне всякого сомнения, передача бы многое потеряла. Некоторые эфиры только на Жене и держались. Но ей можно и посочувствовать. Профессиональный критик с высшим образованием за плечами и, кажется, даже остепененная, она, как складывается впечатление, вынуждена стать на несколько ступенек ниже самой себя, чтобы вписаться в передачу. Отсюда и возникающие проблемы с некоторыми авторами. Судите сами. Некоторые из них уже дочек имеют в возрасте Жени, сами с высшим филологическим (и некоторые даже с научными степенями)… И опыт работы со словом у них, и знания поэзии не меньше (если не больше), чем у Жени. Им был бы интересен профессиональный разговор (пусть и самый критичный), скажем, об оправданности лексико-семантических средств создания подтекстов, о гармоничности или дисгармонии эмоционально-смысловой составляющей архитектоники стиха, об авторской задаче и сверхзадаче произведения… В общем, есть же недюжинные темы для творческих бесед ).

Но Женины критические разборы и их аргументация чаще остаются на уровне придирок школьного литкружка – у вас тут рифма не та, или слово не то, или я не поняла, что вы хотели этим сказать.

Думается, что перед Женей просто поставлена такая задача – быть жестче и проще. Ибо чрезмерно сложные разговоры «о главном» помешают передаче, отсекут зрителей, которым интересно «про Греку», но не интересно про «Илиаду».

Эта передача вообще – «искусство возможного». Игорю Настенко каждый раз приходится искать возможный баланс, вести действо по лезвию бритвы – чтобы и поэзия была, и элементы шоу присутствовали. Чуть больше качнешься в сторону высокой поэзии – потеряется массовость зрителей.

Нисколько не осуждаю организаторов. Более того, я аплодирую им. Они делают важное и полезное для Поэзии дело.

И пусть иногда и сам раздражаюсь некоторым вещам, но внутренне признаю - без них не обойтись, если передача хочет жить и набирать обороты.

Размышления на тему (о "пингвинах")

Кого слушать — талантливого человека или свою совесть?..

Давеча, дорогие товарищи, завязался у меня крайне любопытный диалог в Живом Журнале, по которому я и лазаю, собственно говоря, только ради таких вот диалогов да еще — стихов. Но для начала, пожалуй, изложу предысторию и действующих персонажей парой слов обрисую.

Алексей Петрович Цветков — фигура в русской современной поэзии если не культовая, то весьма и весьма почтенная. Трудно, прочитав хотя бы пару его стихотворений, засомневаться в его таланте. Да что и говорить, даже в нашем «Камертоне» есть несколько его стихотворений. Живет он в Соединенных Штатах, но о России не позабыл, и для связи с русскими и прочими своими читателями даже блог завел. Что при его почтенном возрасте и занятости, конечно, довольно удивительно, но для обыкновенных людей вроде меня совсем даже неплохо — где же без китайских церемоний можно пообщаться с таким автором.

Так вот, когда началась эта войнушка в Южной Осетии, Живой Журнал оказался взбаламучен как никогда и фактически разделился на два лагеря. Мне самым интересным показался антироссийский сектор. Впервые я так предметно столкнулась с ненавистью, которую вызывает моя страна у людей. Попытавшись разобраться в истоках этой ненависти, я сперва была смущена. Вытаскивались самые древние факты, методично доказывалось, что русские от начала своей истории испорченный народ. Никто из подобных так называемых исследователей даже не задумался ни о последствиях таких заяв, ни о том, каким образом он сам выглядит. Ведь подобные измышления доказывают всего лишь пещерный нацизм измыслившего. Ничего более. По-настоящему культурному человеку даже в голову не придет, что есть нации плохие изначально. В конце концов, начав с русских, можно много куда дойти — и до евреев, и до негров, и до китайцев. Достаточно всего лишь подставить вместо плохих русских любой другой не устраивающий чем-то народ.

Но Бог с этим. С самого начала позиция, занятая одним из крупнейших русских поэтов, изумила наивную меня. Излагая кратко, русский поэт на прекрасном русском языке повел кампанию против русского народа. Первоначальным мотивом его возмущения послужил факт, что страдают его друзья из Грузии. Осетин жалко, но среди осетин у него, видите ли, нет друзей. А среди грузин друзья есть. И вообще, как смеют русские что-то делать для-ради прекращения кровопролития в чужой стране. Знаете, я сама до сих пор не убеждена в правоте действий российского правительства. Тем не менее, нападать именно на народ не считаю уместным, не важно, американцы это или русские. Неприлично это как-то для образованного человека. Люди массово могут заблуждаться, но это не делает их ни хуже, ни лучше других — в других странах есть свои, не менее опасные заблуждения. И доказывать оппоненту его неправоту следует, во всяком случае, иначе.

Попробуйте себе представить простую ситуацию: приходит некто и с заявлениями что ты — дурак и сволочь требует раскаяться и что-то там прекратить. Не думаю чтобы даже святой к подобным требованиям прислушался. Дальше — больше. Изумленная аудитория узнала, что Россия уже фактически фашистская страна, что подписавшие коллективное письмо против политики американского государства вполне уважаемые люди — рабы и негодяи. Самыми же ужасными в письме рабов и негодяев были признаны пассажи против цитадели демократии — Соединенных Штатов. Даже не против американской нации, а против политики американского государства. Что далеко не одно и то же.

Признаться, я была встревожена этим. Учитывая исторические уроки, боялась повторения известных событий. Это когда русская литература так на свою страну повлияла, что Российская, а затем и Советская империя приказала долго жить. Самому народу в массе своей на литературу пофиг, конечно, но интеллектуальная элита у нас сильно внушаемая и романтичная, аки барышня из Смольного, а элита эта, та прослойка в 10–20 процентов населения, по причине своей активности владеет страной. То есть что такие люди думают, то и навязывается остальным. И мне совсем не хочется повторения трагедий прошлого века. Крови много, страданий море, а пользы для страны, которой все и оправдывают великодержавные патриоты, никакой и нет. Ну это по моему скромному мнению, конечно. Тема для споров. Не о том сейчас речь.

Я впала хотя в небольшую, но панику, и приготовилась к худшему. А мнились мне картины Цветкова со товарищи на броневике, помавающего руками из заокеанской дали и по причине своей невооруженным взглядом зримой непрактичности даже не подозревающего, какую лавину он трогает с места. Ведь прозападное правительство в России не имеет никаких шансов. Это и ежу понятно. Чтобы устроить запад, стране следует лишиться армии, а лишившись армии и централизованной власти, единое государство неизбежно распадется на кучку режущих неугодных сепаратистских образований. То есть гуманист призывал к гуманитарной катастрофе похлеще, чем в Африке. Ведь никто не будет рисковать жизнями своих граждан ради каких-то там дикарей.

Тут и началось самое интересное. Уважаемый не только мной прекрасный поэт Игорь Вадимович Царев проронил в ответ на реплику Цветкова, что тот «нашел другой народ» и все рефлексии следуют от этого факта. Я удивилась. Ибо… По инерции рассуждала, что хороший русский поэт не может принадлежать другому народу, кроме русского.

Привожу эту небольшую, крайне интересную для меня, лекцию Игоря Царёва целиком.

«“Просто мы все народ”. В этой расхожей фразе, далекой от истины, и кроется корень вашего заблуждения. Достаточно посмотреть по словарям определение понятия “народ”. Чтобы не загружать научными терминами, объясню методом образной аналогии. Скажем, особь антарктического пингвина, которая волею обстоятельств (сама ли, по причине ли какого природного катаклизма) оторвалась от пингвиньей стаи и оказалась на Северном полюсе. Природные условия выживать позволяют — такие же льды, полыньи, море, рыба… Но пингвин никогда не почувствует тут полного комфорта, даже выучив язык тюленей и белых медведей. Почему — долго объяснять не надо. Аналогия говорит сама за себя — он пингвин, а не тюлень.

Допустим наша особь (для вящей красоты пусть это будет королевский пингвин) имеет возможность общаться по радио с представителями своей бывшей стаи. Но это не значит что она является частицей этой стаи. Отнюдь. Пингвин отщепенец (в этом слове нет ничего обидного, это лишь характеристика положения дел) находится на Северном полюсе и общение на расстоянии с полюсом Южным дает лишь видимость приобщения к стае, но не причастность к ней. Нашему гипотетическому пингвину уже трудно издалека понять все глубинные социальные причины, толкающие его бывшую стаю на те или иные поступки. Потому как его организм не получает тех же сигналов и раздражений из внешней среды, что и его сородичи. У них там айсберг откололся, пурга налетела, люди на вездеходах появились, полынью затянуло… Чтобы выжить и сохранить популяцию, стая начинает дружно реагировать — кочует с одного места на другое, из-за внутренних раздоров разделяется на две стаи, и т. д. и т. п. Пингвину с другой стороны планеты, не испытывающего тех же внешних раздражителей, трудно понять истинную мотивацию этих поступков. С его кочки зрения они могут казаться глупыми и хаотичными.

Наш гипотетический пингвин, сидя на северном полюсе, может осуждать действия своей бывшей стаи. Его высказывания могут быть яркими и остроумными. Но стае это будет малоинтересно (подчеркиваю, не отдельным пингвинам в стае, а стае как социальному образованию), поскольку жизнедеятельность пингвина на северном полюсе не способствует росту ее популяции, степени безопасности и выживаемости на полюсе южном.

Так что, пингвин — еще не стая, человек — еще не народ.

Упрощенно я модель уже прописал. Но для более детального понимания нужно ввести некоторые дополнительные факторы.

Во-первых, надо учитывать, что поведенческие функции у пингвинов с разной психической конституцией различаются весьма значительно. Диапазон достаточно широк. На одном конце шкалы пингвин-патриот. Даже на северном полюсе он позиционирует себя именно как пингвин, и делает все, чтобы его, не дай Бог, не перепутали с тюленем. Детей от тюленихи он воспитывает исключительно в духе пингвиньей самости. Радуется малейшим успехам пингвинов а Антарктиде, словно в этом есть и его заслуга. На негативную информацию с Южного полюса благосклонно закрывает глаза. Он продолжает чувствовать себя членом стаи, даже если она не подозревает о его существовании. Именно это психологически помогает ему выживать в трудные минуты.

На другом конце поведенческой шкалы находится пингвин иного психического типа — пингвин-отщепенец. Чтобы смягчить себе трудности выживания в обществе тюленей, он подсознательно вылавливает из потока новостей малейшую негативную информацию с южного полюса. И когда там случается пурга или недород рыбы, он гладит себя по голове ластом и говорит: “Как хорошо, что я живу не там”. Положительные же сведения его мозг избирательно пропускает мимо ушей. Это помогает избежать горьких мыслей о том, что многие его сверстники на Южном полюсе сильно поднялись по иерархической лестнице, завоевали теплое место под антарктическим солнцем, а он (ничуть не глупее и не хуже) живет среди тюленей пингвин-пингвином.

Обе эти крайности (и все что между ними располагается) тем не менее, так или иначе, в большей или меньшей степени, осознанно или нет, но все в своей жизни соизмеряют с сообществом пингвинов на южном полюсе.

Но есть еще третий тип пингвинов на северном полюсе. Он слагается вне зависимости от психотипа. Это пингвины-везунчики, которым повезло забить сытное место у рыбной полыньи, и этого оказалось достаточно, чтобы они и думать забыли о бывшей стае. Если же даже сытая жизнь не помогла забыть о южном полюсе, то такие пингвины-везунчики тоже начинают поведенчески распределяться по шкале “патриот – отщепенец”.

Как относится пингвинье сообщество к уже упомянутым гипотетическим особям, оказавшимся на северном полюсе?

Да никак. Если это обычные, ничем не выдающиеся пингвины, то стая в своей массе знать о них ничего не знает и знать не хочет. Так как они не представляют для нее никакой объективной пользы или опасности, в иерархическую, биологическую и пищевую цепочки не включены, то потому и внимания не заслуживают. Без них проблем по самый клюв.

Хотя, если какой-нибудь перелетный пингвин (скажем, командировочный) на время окажется на северном полюсе, то воспримет пингвина-патриота как потенциального союзника стаи, а пингвина-отщепенца — как потенциального врага.

Любопытно, что к пингвину-счастливчику, напрочь забывшему о стае, тем не менее отношение будет скорее со знаком плюс, чем наоборот.

Но допустим, что рассматриваемые нами севернополюсные пингвины не простые особи, годные только на то, чтобы обеспечивать белых медведей вкусной и калорийной пищей. Допустим, что они способны еще производить какой-нибудь интеллектуальный продукт. То есть, наши пингвины — творческая интеллигенция. Этот фактор значительно усложняет модель. Дело в том, что духовная пища способна включаться сразу в несколько пищевых цепочек. И производящий духовную пищу пингвин, даже находясь на северном полюсе, потенциально уже может быть интересен стае, находящейся на другой стороне планеты.

Рассмотрим варианты.

Допустим, пингвин настолько интегрировался в тюленье общество, что смог создать достойный культурный продукт на языке тюленей и белых медведей. Интересна ли такая особь стае? Будет ли она считать его своим? Нет.

Можно вспомнить многих выходцев из России, покоривших вершины Голливуда, — кто-то основал не то фирму “Голден Майер”, не то “XX век Фокс”, еще был актер Юл Бриннер (“Великолепная семерка”)… Пингвины России никогда не считали их членами своей стаи» (И. Царев).

Выводы же просты

И. Царев: «Разговор, если кто забыл, начался с попыток определить — какой индивид может считаться народом (принадлежащим народу), а какой нет. Вот это и попытаюсь сейчас сформулировать без всяких аналогий.

К сожалению, я убедился, что единого определения и понятия “народ”, увы не дает ни один источник. Потому, все что я сейчас скажу, — это моя собственная формулировка, основанная на личных ощущениях и на сумме сведений, почерпнутых из разных книг. Потому, можно сказать, что это ИМХО.

Народ — это органическое единство, нечто цельное и нерасчленимое. Он не просто совокупность людей, которые живут в данное время на данной территории. В понятие “народ” включаются и предки, предыдущие поколения, которые и создали народ как общность, как активное действующее лицо истории. Но и потомки, которые еще не появились на свет, также включаются в понятие “народ”. Ведь именно к ним обращены надежды и усилия тех, кто живет сейчас.

Народ живет через свой язык, через свою культуру, через свою государственность, через свои исторические поступки, через свою территориальную самоидентификацию. Но все по отдельности еще не составляет народа.

Итак, с моей точки зрения, народ — это социальный “субстрат”, объединенный одной территорией, одной культурой, одним языком и, что немаловажно, самоосознанием себя как НАРОД. Все перечисленные факторы являются необходимыми, но в отдельности — недостаточными для объединения индивидов в НАРОД.

Возьмем, к пример, язык. На каком языке, как вы думаете, общаются между собой во время встреч закадычные друзья Ющенко и Саакашвили? Думаю, что не на грузинском и не на украинском. А на русском. Но при этом принадлежащими к народу России упомянутые товарищи себя, естественно, не считают. Поскольку а) у каждого есть еще и свой язык, б) за спиной есть своя культура, в) своя территория и, что тут, пожалуй, самое главное, г) НЕ ХОТЯТ!

Пункт “Г” в данном случае определяющий. Поскольку когда-то и грузинский и украинский народы хотели входить в сообщность под названием “советский народ” и прекрасно себя при этом чувствовали. А потом расхотели и образовали свои народы. В противовес можно привести, скажем, татар или чувашей. У них тоже есть свой язык, своя древняя культура, своя территория, где они наиболее массово проживают. Но они ХОТЯТ и потому входят в социальный субстрат, который называют “народ России”. Вот и осетины захотели выйти из народа Грузии и войти в народ России.

Как видите, желание чувствовать себя принадлежащим тому или иному народу тоже играет огромную роль.

То же самое можно отнести и к отдельным индивидам. Можно вспомнить Пушкина и императрицу Екатерину, которые более чем органично вошли в социальный субстрат “российский народ”, потому как сами этого хотели, жили помыслами, его культурой и на его территории. При этом Пушкин великолепно знал русский язык, а Екатерина, наоборот, почти не знала. Но тут важно и встречное желание. Надо, чтобы и НАРОД готов был принять кого-то или что-то в себя.

Рассуждать долго не буду, доказательств море, думаю каждый вспомнит сам. Тем более, что речь мы ведем, подразумевая творческих людей. Тут очень важно понять, что можно писать на русском и даже быть фактом русскоязычной культуры, но при этом не принадлежать российскому народу, потому как нет такого желания.

Можно писать на русском, быть фактом культуры, и даже хотеть принадлежать российскому народу, но не быть им, поскольку сам народ того не желает. Нет времени и места перечислять все варианты взаимоотношений системы “личность – народ”. Лучше вернемся к самому началу разговора. Я там сказал, что Цветков сам ушел от народа — и территориально, и своим желанием, диктуемым нелюбовью к этому самому народу, а все остальное суть его рефлексия по этому поводу. А его принадлежность к русскоязычной культуре есть необходимое, но отнюдь не достаточное условие для того, чтобы являться частицей народа».

С этим я согласилась полностью. Но при этом поняла еще одну, очень существенную вещь. Как бы ни был талантлив человек, если он гражданин другой страны, напрямую к своему бывшему народу, хотя бы к его интеллектуальной элите, он обратиться не сможет. То есть все, что его мучит, не будет услышано.Чтобы поверить человеку в таких важных вопросах, как сохранение страны, люди должны знать, что человек этот рядом и никуда не свалит в случае чего. Попробуйте представить Ганди, из Лондона призывающего индийцев не стрелять в колонизаторов-англичан! Кто бы его послушал? И это правильно, так и должно быть.

Но как же относиться после этого к Цветкову и к другим, вроде Вахтанга Кикабидзе, плюющих в лицо русскому народу? Для меня, однако, сомнений в этом вопросе нет и не было. Эти люди заслужили право на свое мнение работой на благо именно русской культуры. Их надо уважать несмотря ни на что. Время уберет все лишнее, существенное останется. От Цветкова — стихи, от Кикабидзе — хорошие, добрые фильмы… Кроме того, несмотря на их заблуждения (а в случае с Кикабидзе и очевидную глупость, увы), у них все равно есть та часть правды, к которой стоит прислушаться уже здесь и сейчас. Правда Кикабидзе в том, что он и должен был отказаться от ордена — когда гибнут соотечественники, любой порядочный человек делает все возможное, чтобы отмежеваться от преступлений правительства, которое этот орден вручает Глупость же — в его заявлениях по этому поводу. Читая их, я и смеялась, и грустила.

Ну и еще, конечно, хорошо, что люди перестали так трепетно слушать самых талантливых деятелей культуры Талант, как видим, от заблуждений не спасает.

Автор: Татьяна ЗАЙЦЕВА

Песенные секреты греков и Греки

Недавно решил я поговорить о некоторых феноменах песенной поэзии.

Неожиданно для меня это суховатое литературоведческое эссе, построенное на истории рождения и выживания незатейливой песенки «Шоферша», получило очень живые и интересные на мой взгляд отклики.

Вот лишь некоторые из них:

Турунтай (со ссылкой на известного барда и теоретика авторской песни Александра Мирзаяна):

«Песня - это дописьменная и допечатная форма "печати", "трансляции" и памяти (т.е. хранения). Секрет этих возможностей у данной формы искусства очевидно в том, что песня - это возможность говорения (и думанья) одновременно несколькими текстами: поэтическим, музыкальным и интонационным (эмоциональным). Это одновременное обращение к нескольким каналам восприятия, причем в очень органичной, соприродной человеку форме. И взаимодействие этих текстов помогает воспринять и усвоить всю полноту информации. Это значит, что помимо усвоения языка, песня дает возможность непосредственного усвоения эмоционального, переживательного опыта, опыта состояния, культуру чувств, т.е. как бы сам жизненный опыт. Песня - самая активная и убедительная форма переживания, обращения в свое состояние, в свои чувства, в свой язык, в свою веру. Не случайно у всех народов мира религиозные службы построены на песнопениях».

Геннадий Болтунов:

«В словах с музыкой есть удивительная особенность, превращаясь в песню стихи иных "трудночитаемых" поэтов становятся вдруг услышанными. К примеру так произошло с некоторыми стихами Юрия Кузнецова».

Михаил Дарский:

«Восприятие стихов "на слух" - как в певческом, так и чтецком исполнении различаются в главенстве мелодии, либо слова. Как говорится, "для ума или сердца" (банальность?), но что первым реагирует? В моем представлении - ведущая роль у мелодии. Она запоминается прежде всего и живёт дольше изначального текста. Сколько мы знаем извечно популярных мелодий, в которые встраивались самые различные тексты (от романтических до похабных)»

Михаил Галин:

«Не секрет, что информационно-акустический канал беднее, чем оптический (поуже «полоса пропускания»). Почему же стих плюс мелодия – больше чем стих? Как известно, музыку воспринимают и животные (собаки, например, подвывают) и даже, говорят, растения. Т.е. звук мы воспринимаем непосредственно, без включения процесса мышления. В некотором смысле, телепатически. Многие любят напевать («мычать») мелодии без слов. Поэтому музыка - дополнительный информационный канал к визуальному – продлевает жизнь стихотворения»

Такой интерес к секретам так называемой саунд-поэзии (звуковой, поющейся или передающейся изустно, без участия письменных текстов), сподвиг меня продолжить тему.

Логично было бы изначально оттолкнуться (еще до разговора о "Шоферше") от «Иллиады» Гомера, написанной как минимум в VI веке до нашей эры (а то и раньше). Ведь считается, что это эпическое произведение создано слепцом Гомером без записи (то есть в уме) и долгие годы (века) передавалось из уст в уста, пока наконец не попало на бумагу (пергамент).

Но, если честно, я эту легенду воспринимаю с большим скепсисом. Трудно поверить, что Гомер (даже безоговорочно признавая его гением), мог сочинить и «вылизать» практически до идеала этакую словесную глыбищу (почти 16 000 строк гекзаметром). Но, даже если допустить, что все так и было, придется поверить еще и в то, что особой организацией ума обладали вообще все древние греки, слету запоминавшие длиннющую Иллиаду на слух и в течение долгих веков передававшие текст от сказителя к сказителю без особых потерь.

Сами сказители (они тогда назывались аэдами) списывали все на божественные свойства гекзаметра. Считалось, что этот стихотворный размер придумал сам Аполлон, и строка с такой ритмикой (нынешние теоретики стихосложения называют это шестистопным дактилем) обладает особым мнемоническим свойством, облегчая запоминание.

Язык, безусловно, формирует и определяет мышление. И, приходится допустить, что определяет даже в большей степени, чем мы предполагаем. Возможно, древнегреческий язык как-то особенно благотворно влиял на умственные способности (не потому ли Древняя Греция породила так много мудрецов?). По крайней мере мне, с моим русским (не самым простым, кстати, языком) строки гекзаметра не просто не хотят запоминаться, они вызывают внутреннее отторжение уже при попытке прочтения. Именно поэтому, прочитав единожды «Гнев, о богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сынаГрозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал», я не смог заставить себя осилить дальнейшее. Увы, мнемонические способности древних греков мне не были дадены природой.

Уверен, что дальше «Гнев, о богиня» не пошли и миллионы других русскоязычных читателей. Так что мои познания о знаменитой Иллиаде (увы) складывались в основном из фильмов и изложений этого литературного монумента другими. Например, известный знаток Гомера профессор Александр Портнов, принося мне в редакцию статьи о «великом слепце», активно пытался заинтересовать меня тайнами Иллиады, убеждая, что это воистину бесценная кладезь знаний о древнем мире. Вот, к примеру, считается, что первый спирт получили арабы в VII веке (по другим данным – это сделали итальянские алхимики в ХI веке). Но в «Одиссее» можно найти совсем другую информацию. Когда Одиссей попал в пещеру к Циклопу, он решил споить великана:

«Выпей, Циклоп, золотого вина, человечьим насытясь мясом; Узнаешь, какой драгоценный напиток на нашем был корабле; Для тебя я его сохранил, уповая…».

Могучий, но бесхитростный одноглазый гигант поддался на уговоры Одиссея. И…

«...Стало шуметь огневое вино в голове людоеда. Тут повалился он навзничь, совсем опьянелый; и набок Свисла могучая шея…

- Это каким таким удивительным по крепости вином Одиссей опоил великана?– вопрошал меня Портнов. Ведь греки постоянно пили сухое виноградное вино крепостью 8-10 градусов без особого вреда для себя (впрочем, обычно разбавляя его водой). Циклоп, как видно из текстов поэмы, тоже умел готовить виноградное вино и постоянно его употреблял.

Гомер достаточно подробно рассказывает о необычном вине, которым опоили Полифема: Одиссей захватил его на обратном пути из Трои – при разграблении города Исмар, в котором обитали киконы, фракийское племя, предки славян и скифов. Вино подарил Одиссею Марон – сын Еванфеев, жрец разрушенного города – в благодарность за то, что его дом греки пощадили при грабеже. Напиток был необычным – не слабым, сухим и кислым, а, как рассказывает Гомер: «...крепким, божественно-сладким, огневым, искрометным, золотым и медвяным», причем «...нацедивши в чашу с вином в двадцать раз боле воды – запах из чаши был несказанный: никто тут не мог от питья воздержаться».

Портнов делает вывод: «Огневой, искрометный, золотой и медвяный – эти эпитеты подсказывают, что предки славян и скифов, еще до нашей эры могли готовить самогонку из меда. А так как крепость и запах этой «огневой и искрометной» горилки не терялись даже при двадцатикратном разбавлении, то ее крепость должна была быть не менее 70 градусов. Для предков славян – в самый раз. А вот привыкшего к сухому винцу греческого Циклопа вполне могла свалить с ног.

Если вы этого не знали, значит и вы (как и я) вряд ли дочитали Гомера до этого места и, тем более, не помните его наизусть. Так что "Иллиада" – не лучший пример для разговора о саунд-поэзии. Тот же Портнов, кстати, отрицает слепоту Гомера. В его текстах слишком много «цветовых» эпитетов для незрячего. У каждого героя – свой цветовой маркер: Зевс – чернобровый, Афина – светлоокая, царь Менелай – светловласый, великий воин Ахилл – русокудрый, красавица Хрисеида – черноокая… Поражает и точность цветовых характеристик металлов: олово – белое, медь – багряная, а вот железо... Знаете ли вы, какой цвет имеет железо? Современные технические справочники скупо сообщают, что у железа цвет… железно-серый. Ну, не нашлось у металловедов подходящих слов. А вот Гомер дал идеальное определение: в его поэмах железо – седое. Чтобы так сказать – не только поэтический дар надо иметь, надо видеть железо (и не раз) в самых разных его воплощениях.

И не только Портнов, уже многие специалисты сходятся в том, что Гомер видел не хуже нас с вами, что его слепота – лишь легенда, поэтическая метафора (ну, как же, слепой, а прозревал более иных!). И потому, скорее всего, писал он все же свои произведения, как и прочие современные ему собратья «по перу», не в уме, а на «материальном носителе». Вот и в сохранившихся записках древнегреческого философа Плутарха говорится, что Александр Македонский во всех походах не расставался с текстом (!) «Иллиады», называя поэму своей величайшей драгоценностью. Значит, как минимум, при Македонском письменный текст уже был – а это III век до н.э.

Нет, вокруг масштабной Иллиады слишком много спорного и неоднозначного (лично для меня), чтобы на ее примере рассуждать о возможностях саунд-поэзии. Возьмем пример попроще, тем более, что он, на мой взгляд, имеет к Иллиаде самое непосредственное отношение. Не знаю уж, кто и когда так замечательно адаптировал приключения Одиссея, перевел его встречи с разными чудовищами из разряда «18+» в разряд «5+», уложив всю эпопею в четыре коротких строки… Но сделано это, на мой взгляд, не меньшим гением, чем сам мэтр-Гомер. Вот эти нетленные, полные драматизма (я почти не шучу) строки: «Ехал грека через реку, Видит грека в реке рак.Сунул грека руку в реку,Рак за руку греку цап».

Воистину, краткость - сестра таланта. Для малышей этот маленький катрен не менее насыщен неведомыми опасностями, романтикой и приключениями, чем для взрослых сцена схватки Одиссея со Скиллой и Харибдой да и вся одиссея вместе взятая. И при этом, я уверен, все без исключения (по крайней мере в России) с детства знают и помнят приключения этого «Греки» наизусть (в отличие от Гомеровского текста).

Литературоведы относят «Греку» к считалочкам. Это типичный образчик изустной поэзии, передающийся от человека к человеку «на слух» без материальных носителей. И, утверждают специалисты, возникли такие считалочки задолго до Гомера. Якобы еще в дикие и первобытные времена люди использовали такие считалочки (цитата) «чтобы распределять работу, например, роли перед охотой».

Впервые считалочки были зафиксированы бумагой лишь в 1837 году в сборнике И. Сахарова «Сказания русского народа». Сегодня уже есть десятки исследовательских книг с записями считалочек. Но дети (нынешние «носители») этих книг, естественно, не читают. Считалочные саунд-куплеты и сегодня продолжают распространяться только изустно.

В отличие от длинной и тяжелой строки Иллиады (я понимаю, что на древнегреческом это могло звучать иначе и опираюсь во мнении только на существующие переводы), наш «Грека» написан (как определяют теоретики стихосложения) четырехстопным хореем, когда ударение в каждой из четырех стоп падает на ее начало, на первый слог. По сути, это наш "русский гекзаметр", укороченный до четырех стоп. Это действительно легко запоминающийся ритм и размер. Тем более, что каждую четырехстопную строку легко можно мысленно разбить еще на две, что облегчает восприятие и запоминание.

Строка "Ехал грека через реку" вполне может выглядеть и так:

Ехал грека

Через реку.

Видит грека

В реке рак...

И даже так:

Ехал

Грека

Через

Реку

Четкий, равномерный ритм надежно вбивает слова в память как гвозди - с одного удара (прослушивания).

Кстати, зная простые правила арифметики, считалочку легко использовать в корыстных целях. Четыре строки по четыре стопы – шестнадцать. Помня это (и зная число участников - учитывая, четное или нечетное их количество), считающий уже заранее может сказать на кого упадет выбор. Не поэтому ли даже считалочки, где количество слов в строке бывает и более четырех, и естественные ударения падают не на начала слов, тем ни менее читаются именно на четыре счета и ударяя первые слога. Скажем, «раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять» (несмотря на пять слов в первой строке!) тоже произносится четырехстопным хореем. Выглядит это так: «рАздва-трИче-тЫре-пЯть, вЫшел-зАйчик-пОгу-лЯть».

Один из секретов четырехстопного хорея состоит в том, что он похож на вешалку, которую, по утверждению модельеров, легче всего задрапировать в любой наряд. Еще и потому (кроме хороших мнемонических свойств) четырехстопный хорей часто используют для создания песен. Казалось бы - размер должен заковывать, ограничивать возможности. Что серьезного можно написать на размер считалочки? Ну, еще одну считалочку. Но, нет, не устаю повторять, что стихотворный размер – лишь сосуд, в который могут быть налиты самые разные напитки - и родниковая вода, и уксус и изысканное вино. Широкий диапазон возможностей внешне непритязательного четырехстопного хорея - самое яркое тому подтверждение.

Вот лишь несколько песенных примеров на этот размер:

А.Пушкин:

Буря мглою небо кроет,

Вихри снежные крутя..

Песня Д. Садовникова (1890-е годы) , ставшая в России одной из любимых застольных:

Из-за острова на стрежень ,

На простор речной волны...

Здесь ее можно обновить в памяти:

 

Стихотворение Б.Пастернака:

«Никого не будет в доме,

Кроме сумерек. Один...…»

Судите сами: это ведь совершенно разные по качеству напитки, налитые в «сосуд» четырехстопного хорея. Разная мелодика, энергетика, поэтика... Хорей (сосуд) не навязывает какой-то определенный вкус напитку (тексту), лишь обрамляет и не дает ему растечься по скатерти, помогая словам лучше запоминаться.

Простота ритма, не отвлекающая от смысла и одновременно усиливающая мнемонический эффект, сделала четырехстопный хорей одним из самых популярных размеров для саунд-поэзии. Число текстов, написанных на размер «Греки», врядли возможно сосчитать. Вы сами можете легко добавить что-то к этому списку:

* Жили-были дед да баба 
* Нелюдимо наше море 
* Вдруг из маминой из спальни 
* Призрак бродит по Европе 
* Муха-муха, цокотуха 
* Без меня меня женили 
* Над седой равниной моря (буревестник) 
* Увезу тебя я в тундру 
* Берег левый, берег правый 
* Я леплю из пластилина 
* Улыбнитесь, каскадёры 
* Каждый пишет, как он слышит 
* Пони мальчиков катает 
* Комсомольцы-добровольцы 
* Говорят мы бяки-буки 
* У попа была собака 
* Ах вы, сени мои, сени 
* Паровоз в дыму по пояс 
* В голове моей опилки 
* Вот он змей в окне маячит 

В годы моего студенчества, мы иногда веселились, составляя из разных стихов разных авторов (написанных на один размер) нечто новое и распевали это на какую-нибудь известную мелодию.

Скажем на мотив «Единый, могучий Советский Союз» пелось:

"Однажды в студеную зимнюю пору

Сижу за решеткой в темнице сырой.

Гляжу - поднимается медленно в гору

вскормленный на воле орел молодой...»

Мы не понимали тогда, что это баловство невольно приближало нас к самому истоку секретов саунд-поэзии, когда мелодия и ритм сплавляют в нечто цельное даже чуждые друг другу строки, а уж гармоничные слова и вовсе способны поднять на высоту - недостижимую для «непоющегося текста».

Во влиянии ритма на текст, в его структурирующей мощи воздействия (под таким давлением из золы порой возникает кристалл алмаза) безусловно есть что-то изначально-божественное. Ведь Бог, создавший этот мир, в моем понимании - непременно и обязательно поэт. Посмотрите на чередование и повторение четырех времен года. Это ведь тот же самый четырехстопный хорей, но в самом высшем, божественном его воплощении.

От «Крейсера» до «Торпедоносцев» (не стихи)

Захотелось поговорить о некоторых аспектах поэзии (кому не интересно - могут сразу не читать, ибо не в рифму и букофф много).

Мне знакома целая когорта авторитетных стихотворцев, которые свысока смотрят на песенную поэзию. Если точнее, то они ее и поэзией, как таковой, не считают.

Эта точка зрения (кстати, весьма распространенная сегодня) в общем и целом не нова. Вот и Владимира Высоцкого при жизни официально не признавали поэтом, стихов его не печатали и в Союз писателей не принимали. Я помню, как некоторые «официальные поэты» отзывались тогда о Высоцком лишь как о сочинителе (пусть и бесконечно талантливом) песенных текстов, что автоматически ставило его (в их собственных глазах) на ступеньку ниже их самих. А из воспоминаний Марины Влади можно понять, что Высоцкий все это видел, понимал и всерьез переживал, что собратья по поэтическому перу (хоть и искренне восторгаются его песнями) не принимают его в свои ряды, не признают равным.

По прошествии лет, когда песни Высоцкого по-прежнему звучат, а имена подавляющего большинства тех «официальных» стихотворцев практически стерлись из нашей памяти, ситуация выглядит особенно нелепой. Но не забавной. Потому что, как я уже говорил, и сегодня у многих поэтов отношение к поющимся стихам остается незаслуженно высокомерным.

Возможно, виной тому - потаенная ревность. Ведь, это действительно странно, когда самые незатейливые слова (это уже не о Высоцком!), сплавившись с музыкой, вдруг становятся популярными (иногда даже «крылатыми»), обретая пусть и не вечную, но очень долгую жизнь, в то время, как не поющиеся стихи (даже очень хорошие) куда чаще подвержены забвению. С чем это связано?

Точного ответа не существует. Но понимание некоторых механизмов песенного феномена все же есть.

Музыка способна многократно усиливать воздействие текста на (невербальном) эмоциональном уровне. К магии слова добавляется магия ритма, звуковых повторов (а нередко и смысловых, не зря же в песнях существуют припевы), действующих на сознание и подсознание человека по законам, которые сформулированы в НЛП (учение о нейро-лингвистическом программировании).

Но есть и еще один секрет. Он кроется в разных системах передачи вербальной информации. Так называемые «серьезные» стихи распространяются в письменном виде (на бумаге, или, сегодня в интернете). «Песенные» же, в основном, - изустно. Они воспринимаются и запоминаются не глазами, а на слух. Это совершенно другой информационный канал, обладающий иными параметрами и возможностями. Этим и обусловлены некоторые особенности стихов,5ееееееееееееееее изначально ориентированных на слуховое восприятие. Слишком мудреный текст при таком восприятии погибает - его и понять с первого захода сложно, и уж тем более воспроизвести потом по памяти.

Впрочем, все эти особенности лучше объяснить на конкретном примере.

Недавно в гостях у знакомых их сын спел под гитару хорошо знакомую мне еще со студенческих времен песню:

Мы уже расселись по машинам,

На прощанье, Женя, помаши нам,

Или просто проводи до сада,

Чтоб растаяла в груди досада...

Из разговора выяснилось, что автора песни парень, естественно, не знает. Услышал ее в какой-то компании, песня понравилась и он «срисовал» ее для себя. Даже не записывал специально - слова запомнились будто сами собой. Вот он - пример того, как эффективно работает изустный способ передачи текстов. Впрочем, вся история этой бесхитростной песни (она называется "Шоферша"), родившейся в прошлом веке - прекрасное доказательство невероятной живучести песенных текстов, которые иногда и бумаги то ни разу «не видели», а так и кочуют из уст в уста.

Я впервые услышал "Шофершу" в студенческой компании в 1980 году. В качестве автора назывался Юлий Ким. Вот эта песня в том варианте:

Я люблю шофёршу крепко, робко,

Ей в подарок от меня коробка,

А в коробке, например, манто вам,

И стихи поэта ЛермонтОва.

Мы уже уселись по машинам

На прощанье, Женя, помаши нам.

Или просто проводи до сада,

Чтоб растаяла в груди досада.

А в саду том соловьи да вишни,

Мы припомним о любви давнишней,

Как бродили мы с тобой до вечера,+

Как любили мы с тобой доверчиво

Потом эта песенка вновь и вновь попадалась мне во время всяких вечеринок и посиделок с гитарой. Слова и мелодии немного различались, но главный поэтический прием (забавные составные рифмы) на котором строился текст, все равно был мгновенно узнаваем. Авторы каждый раз назывались разные, и я всегда поправлял (помня о первой встрече с песней) - это Юлий Ким. И мне верили, потому что Ким любит и умеет играть с рифмами.

А в 1983 году на экраны вышел художественный фильм «Торпедоносцы» (по мотивам военных рассказов Юрия Германа). И там был короткий эпизод, где прозвучала песня «Шоферша». Вот он:

Я тогда удивился: как же режиссер допустил такой ляп - в фильм про войну попала более поздняя песня? И, заинтересовавшись, выяснил, что Юлий Ким (при всем моем к нему уважении) к авторству «Шоферши» никакого отношения не имел. И у песни, на самом деле, куда более солидный возраст, чем я думал.

Вот что мне удалось узнать:

В сороковых годах в литературной московской среде была популярна шуточная песня, называвшаяся «Заборик»:

За зелёным забориком 
Ты не можешь уснуть. 
А вечерняя зорька 
Продолжает свой путь. 

Я измученным лицом яснею, 
Может быть, увижусь вновь я с нею, 
И тогда она со мной до вечера 
Будет песни рядом петь доверчиво. 

День становится тише, 
Ты сидишь у окна, 
На зелeную крышу 
Тихо всходит луна. 

И тогда под звуки мандолины 
Мы уйдeм с тобой в туман долины, 
Чтобы в медленном кругу гавота 
Терпеливо ожидать кого-то. 

Совершенно достоверно известно, что и слова и музыку «Заборика» в 1938 году написал Михаил Светлов (надеюсь это имя небезызвестно нынешним любителям поэзии).

Песенка была так популярна, что на нее стали появляться пародии. Сочинили пародию и студенты ИФЛИ (Институт философии, литературы и истории, закрытый после войны). Судя по всему, литературу и искусство стихосложения в институте преподавали отменно, потому что из него вышли такие поэты, как Павел Коган (автор знаменитой «Бригантины»), Борис Смоленский, Давид Самойлов, Семен Гудзенко, Михаил Кульчицкий и др.

Для пародии был взят размер припева от Светлова. И посвящался текст студентке ИФЛИ по имени Нина с интересной фамилией Бать. Впоследствии она стала известной в московских литературных кругах переводчицей и одно время даже возглавляла в СП секцию переводчиков. Но, собственно, рассказ не о ней, а о песне.

Вот «Шоферша», родившаяся в ИФЛИ:

Я влюблен в шофершу крепко, робко. 
Ей в подарок от меня - коробка, 
А в коробке, например, манто вам 
И стихи поэта ЛермонтОва. 

Ваш гараж неподалеку - прямо, 
Он влечет меня к себе упрямо. 
По заборам я, голуба, лазаю, 
Чтоб увидеть вас - голубоглазую. 

В темноте толкнул я гражданина, 
А в уме моем - гараж да Нина, 
И душа поет как флажолета, 
Выпирая из угла жилета. 

И когда под звуки нежной флейты 
Вновь услышишь крики журавлей ты, 
Уроню аккорд я с пианино: 
«Не у Форда только спи, о Нина». 

Обратите внимания, что «ифлийцы» не использовали шикарные рифмы от Светлова, скажем, «до вечерадоверчиво». Но народ, охотно подхвативший «Шофершу», тут же исправил это упущение. К песенке стали дописываться все новые и новые куплеты. В итоге, из текста, который передавался из уст в уста, постепенно исчезло упоминание Нины, зато появились какие-то Женя и Ваня. Возможно, и они имеют каких-то конкретных прототипов. Но, скорее всего, выбраны лишь потому, что дают богатую возможность для красивой рифмовки. Что в песенке с блеском и демонстрируется.

Ты к груди моей припала, Женя, 
Вот такое, Ваня, положенье, 
Будем видеться мы реже, Ваня, 
Нам предвидятся переживанья. 

Ты всегда была ведь умной, Женя, 
Как сама таблица умноженья, 
Так прощай, родная, не реви ты, 
Наши судьбы крепко перевиты, 

Мы уже уселись по машинам, 
На прощанье, Женя, помаши нам, 
Или просто проводи до сада, 
Чтоб растаяла в груди досада. 

А в саду лишь соловьи да вишни, 
Мы припомним о любви давнишней, 
Как бродили мы с тобой до вечера, 
Как любили мы с тобой доверчиво! 

Как песня попала в фильм «Торпедоносцы»? Одну из главных ролей там сыграла Надежда Лукашевич (солистка и директор ансамбля «Меридиан»). Она и предложила включить «Шофершу» в фильм. Вот что рассказал мне Ян Бруштейн (муж Нади Лукашевич, создавший «Меридиан» в 1975 году ещё как самодеятельный коллектив): «Песню эту напел ребятам в г.Шуе старый преподаватель местного универа, выпускник довоенного ИФЛИ, очень длинную. Потом были найдены ещё несколько вариантов, и из всего скомпановалось то, что поёт «Меридиан».

Бруштейн прислал мне канонический текст, исполняемый ансамблем:

Твой гараж неподалеку, прямо, 
Он меня к себе привлек упрямо. 
По заборам я, голуба, лазаю, 
Чтоб увидеть Вас, голубоглазую. 
Припев: 
Я люблю шофершу крепко, робко, 
Ей в подарок от меня коробка, 
А в коробке, например, манто вам, 
И стихи поэта ЛермонтОва! 

Ты всегда была ведь умной, Женя, 
Как сама таблица умноженья, 
Так прощай, родная, не реви ты, 
Наши судьбы крепко перевиты, 
Припев. 
Мы уже уселись по машинам, 
На прощанье, Женя, помаши нам, 
Или просто проводи до сада, 
Чтоб растаяла в груди досада, 

А в саду лишь соловьи да вишни, 
Мы припомним о любви давнишней, 
Как бродили мы с тобой до вечера, 
Как любили мы с тобой доверчиво! 

Здесь эту песню можно послушать в исполнении трио "Меридиан":

Надо сказать, что приключения «Заборика», превратившегося в «Шофершу», этим не ограничиваются. После войны была очень популярна «Песня о глобусе», родословную которой тоже можно смело вести от светловского «Заборика». Легенда гласит: студенты в ГИТИСа ставили дипломный спектакль по пьесе Л. Малюгина «Старые друзья». Требовалась песня, где упоминался бы глобус. Мелодию, без лишних раздумий выбрали самую популярную на тот момент – «Шофершу». А слова поэт Михаил Львовский написал в размер прародителя «Шоферши» - светловского «Заборика». Вот такая получилась песня. Возможно, кто-то ее помнит:

Я не знаю, где встретиться 
Нам придётся с тобой, 
Глобус крутится-вертится, 
Словно шар голубой... 

И мелькают города и страны, 
Параллели и меридианы, 
Но таких ещe пунктиров нету, 
По которым нам бродить по свету. 

Знаю, есть неизвестная 
Широта из широт, 
Где нас дружба чудесная 
Непременно сведёт... 

И узнаем мы тогда, что смело 
Каждый брался за большое дело, 
А места, где мы с тобой бывали, 
Люди в картах мира отмечали! 

Здесь можно услышать "Глобус"

Кстати, он тоже претерпел немало «народной» правки. Со временем и у него появилась масса вариантов.

Вот один из них:

Кто бывал в экспедициях, 
Тот поёт этот гимн. 
И его по традиции 
Мы считаем своим, 

Потому что мы народ бродячий, 
Потому что нам нельзя иначе, 
Потому что нам нельзя без песен, 
Потому что мир без песен пресен./+ 

Не знаю, сумел ли я если не объяснить, то хотя бы наглядно показать те механизмы, которые позволяют «несерьезным песенным текстам» выживать и завоевывать сердца людей. Сколько «серьезных» текстов маститых поэтов сгинуло с тех пор, как зазвучала шутейная «Шоферша»? А сколько еще сгинет, пока она будет продолжать жить. А она будет. До тех пор, пока люди будут продолжать общаться вживую, пока интернет окончательно не разъединит нас. Только тогда «письменная» поэзия получит бесконкурентную власть над умами и душами. Если к тому времени поэзия вообще еще будет кому-то интересна.

А для тех, кто осилил так «много букофф» в качестве бонуса я предлагаю еще одно любопытное наблюдение. Все годы, что я слышал «Шофершу» меня не оставляло ощущение некоторого «дежавю». И вот совсем недавно (так совпало) я прослушал подряд и «Шофершу» и «Бразильский Крейсер» Вертинского. И поразился схожести. Впрочем, на самом деле текст сверх популярного в начале прошлого века «Крейсера» написал совсем не Вертинский, а Игорь Северянин. Просто его имя было под запретом в Советской России и потому на пластинках не указывалось. Но слова его - это 100%.

И я не говорю тут ни о каком плагиате, что Светлов якобы что-то заимствовал у Короля поэтов... Ни в коем разе. Хотя, жили они в одном творческом и временном пространстве и Светлов не мог не слышать суперхит того времени. Но так устроен творческий мир. Он похож на самоопыляющиеся цветы, которые не принесут плодов друг без друга. И Светлов мог даже не заметить, что на его «Заборик» (совершенно самостоятельный по стилистике) пошли палубные доски с северянинского «Крейсера».

Вот песня Вертинского. Обратите внимание - на обложке пластинки Северянин не указан!:

А вот текст Северянина (он чуть-чуть отличается от песенного варианта в лучшую сторону. Вертинский исказил текст, чтобы лучше пелось, но при этом ухудшил поэтику).

Вы оделись вечером кисейно 
И в саду сидите у бассейна, 
Наблюдая, как лунеет мрамор, 
И проток дрожит на нем муаром. 
Корабли оякорили бухты: 
Привезли тропические фрукты. 
Привезли узорчатые ткани, 
Привезли мечты об океане. 
А когда придет бразильский крейсер, 
Лейтенант расскажет Вам про гейзер, 
И сравнит, но это так интимно… 
Напевая нечто вроде гимна. 
Он расскажет о лазори Ганга, 
О проказах злых орангутанга, 
О циничном африканском танце 
И о вечном летуне - "Голландце". 
Он покажет вам альбом Камчатки, 
Где еще культура не в зачатке. 
Намекнет о нежной дружбе с гейшей, 
Умолчав о близости дальнейшей. 
За море мечтой своей зареяв, 
Распустив павлиньево свой веер, 
Вы к нему прижметесь в нежной дрожи, 
Полюбив его еще дороже. 

P.S. По ходу обсуждения в откликах пришли такие мысли: вот, если верить ученым, когда-то произошла катастрофа и вымерли динозавры. Трагедия, конечно. Но в итоге вышло не так плохо - появились люди. А что будет, если в результате другой катастрофы погибнут все материальные носители литературы? Сохранится лишь то, что мы помним наизусть. Не "Войну и мир" естественно (разве что какие-то отрывки).... Большей частью это будут стихи. А из стихов - большей частью песни (та же «Шоферша»). Катастрофа? Но все же что-то... Значит изустные вещи все же необходимы? Может это такой стратегический литературный запас человечества на всякий пожарный случай? Этакий «сухой поэтический паек», НЗ...

P.S.S. И еще одна мысль напрашивается. Если принять, что существуют два разных канала восприятия текстов («на глаз» и «на слух»), и они различаются возможностями усвоения и запоминания стихов, то отчасти понятным становится феномен формата А4. Такая запись обманывает глаз, маскируя окончания строк. И тогда мозг пытается поймать ритм и рифмы, мысленно проговаривая текст, то есть «на слух». Возникает эффект «псевдо-песенного» восприятия. В принципе это - то же самое, когда строки катренов сдваиваются, чтобы образовались внутренние рифмы, придающие песенность.

Шоу и поэзия

О проекте

У «Стихиры» и «Вечерки», как мне кажется, получается интересный совместный проект. Концентрация крепких, а порой и просто отличных авторов на единицу экранного времени в минувшем сезоне была настолько высокой, что слушатели (да и критики в студии тоже) зачастую просто не успевали по достоинству оценить всех участников. Так, к примеру, даже до полуфинала не дошел Алексей Ивантер, который (на мой взгляд) является одним из интереснейших современных поэтов. Но проект хорош тем, что старые передачи всегда можно посмотреть в записи. И зрители еще могут дооценить и лучше понять тех, кого случайно прозевали в горячке прямых эфиров.

О формате

Сам формат «Вечерних стихов» должен задавать темп «гонки на выбывание». Это, безусловно, отличает ее от чинного выступления в зале. К моей радости, поэты не слишком поддавались на эту режиссерскую провокацию и вели себя достойно. Возможно, это и мешало повысить скандальность (а значит, и популярность шоу), зато повышало градус культурной составляющей передачи.

О поэзии на телевидении

Режиссер Игорь Настенко поставил перед собой сложную задачу – объединить в одной упряжке «коня и трепетную лань» (шоу и поэзию). На первый взгляд такой гибрид кажется нежизнеспособным. Но если кто-то посмотрел не одну передачу, а внимательно следил за всеми эфирами (я знаю, что таких немало), значит, организаторам отчасти удалось реализовать свою задумку. Мне кажется, что у «Вечерних стихов» есть и запас хорошего творческого зуда, и потенциал для развития. Все это обещает интересный новый сезон.

Пожелания будущим участникам

Чтобы слушатели их не прозевали, поняли и полюбили.

Несколько слов о Pussy Riot

В связи с тем, что многие мои добрые знакомые встали под знамена защиты "Pussy Riot", я чувствую необходимость обозначить свое личное отношение к происходящему, чтобы потом не было недомолвок.

Насколько я знаю, самый приличный перевод названия "Pussy Riot" на русский язык - "Бешеные Влагалища". Так вот, я даже в страшном сне не встану под знамена, где такое написано.

Но проблема не только в названии. За ним ведь и идеология, и содержимое соответствующие. А сегодня (хотим мы того или нет) в мире идет война разных культур. С древних времен сохранился почти неизменный в веках ритуал поведения представителей культуры-победительницы: они сбрасывают с пьедесталов старых идолов, ломают и сжигают символы старой культуры, а на их обломках устраивают ритуальные пляски. Так варвары скидывали римских богов, конкистадоры свергали богов майя, так советские солдаты сбрасывали свастику с Рейхстага, так в Ираке повстанцы сжигали портреты Хусейна и плясали на поверженных знаменах...

Так повели себя и "Пуси". Вдохновленные своей безнаказанностью  во время предыдущих акций, они решили сплясать на шкуре уже поверженного, как им показалось, "льва". К мой радости "лев" нашел в себе силы и решимость огрызнуться.