Литературное досье Игоря Царева – это оценка его творчества самыми разными людьми, среди которых есть и профессиональные критики, и филологи, и собратья–поэты, и читатели.

Литературное досье будет пополняться как уже имеющимися, так и новыми материалами.

Ольга Воронина – обзор

Чем проще и светлее кажутся стихи – читающему, тем труднее рассуждать о них: подбирать ключики, эпитеты, подхватывать нить разговора… Все равно что исследовать доброту, тихую по сути своей. «Тихий лирик» – так однажды назвала я Игоря Царёва…

… Игорь говорит о стихах, называя их своей «мистической повинностью»: «Пишу<…> исключительно когда накатывает странное ощущение, что весь этот мир со всеми его материками и океанами, войнами и техническим прогрессом был создан только для того, чтобы я смог сесть за клавиатуру компьютера и исполнить высшее предначертание…»

Пишу стихи. А у тех, кто пишет, своя дорога. 
И не нужны им – ни трон, ни митра, ни «мерин» чалый. 
Во все эпохи поэты слушают только Бога, 
И ищут Слово, чтоб в этот мир возвратить Начало.

Никогда не знаешь наверняка, всерьёз ли «обречённый на творчество» рассуждает о высшем предначертании. А если да – насколько он серьёзен?

Тихой сапою катится с неба звезда, 
И, как слоник на пыльном комоде, 
Я неспешно шагаю незнамо куда, 
Неказист, неуклюж, старомоден…

Старомоден? – Это слишком! Классичен – вот подходящее слово. Ничего удивительного: «тихие лирики», согласно давно устоявшимся критическим лекалам, «тяготеют в своём творчестве к тютчевско-фетовской традиции» – как некий противовес «эстрадной» поэзии шестидесятых. Причем противовес не только в мелодическом, но и в тематическом, смысловом ключе. В итоге – поэтическое мировоззрение, без лишнего пафоса соотносящее человека и мироздание; личность – со всеми, тёмными и светлыми, закоулками души – выступающая как часть вселенского (и прежде всего среднерусского) пейзажа; неприукрашенные чувства, которым позволено – быть. В этом «тихом омуте» – славные и громкие имена: Николай Рубцов, Алексей Прасолов, Владимир Соколов, Николай Тряпкин, Ярослав Смеляков, Николай Рыленков, Геннадий Русаков, Олег Чухонцев... Многоточие не случайно: список можно продолжать. Здесь, пожалуй, его особенно уместно будет продолжить именами «поющих» поэтов – Булата Окуджавы, Юрия Визбора, даже Владимира Высоцкого (сколь бы странно ни смотрелось рядом с этим именем определение «тихий»). Подытожу словами Игоря Царёва: «тихие лирики» – все те, что были призваны «Хмелея и сжигая глотку, / Катать во рту, как злую водку, / Слова, что тем и хороши, / Что в них – ни фальши, ни апломба, / Лишь сердца сорванная пломба / С неуспокоенной души...»

Разумеется, Игорь Царёв не стремился сознательно встроить своё имя в определённое литературное течение. Плоха та сороконожка, которая размышляет, с какой ноги да куда податься! Тематические переклички и посвящения Высоцкому, Окуджаве, тому же «первопроходцу» «тихих лириков» Николаю Рубцову – всего лишь отзвуки стилистического и семантического родства, тропы духовных пересечений. И не менее со-родственны его стихи, связанные с именами Марины Цветаевой, Иосифа Бродского или друзей-поэтов, известных и неизвестных так называемому «широкому кругу»… Не для галочки, не для моды – ведь сегодняшней постмодернистской традиции угодно не только сплошь и рядом отказываться от причинно-следственных связей, но и жертвовать самой мелодикой стиха, – Игорь Царёв писал, как дышал: не жонглируя стихотворными размерами, не пренебрегал ни смыслом, ни музыкой. А какая богатейшая палитра рифм!..

… в интервью для журнала «Лит-Э-Лит» (2010, № 1) Игорь Царёв, говоря о поэзии вообще, поднимает ещё одну очень значимую тему:«Искусство создавать новые миры с помощью слова, как и умение видеть за словом эти миры, деградирует и отмирает. За ненадобностью. <…> Телекартинка, как и лапша быстрого приготовления, действительно облегчает людям жизнь. Но всё это вовсе не означает, что поэзия со временем исчезнет. Поэзия бессмертна. Сам Создатель, на мой взгляд, – поэт. Смена времён года и другие временные циклы – что это, как не рифмы на языке Вечности? Так что поэзия, независимо от конъюнктуры, всегда будет с людьми»…

…Создатель – вот ключевое слово. В поэтическом мире Игоря Царева именно «Бог кладет слова на язык». Да так естественно, что даже самые не «родниковые души» вряд ли заподозрят тут пафос или фигуру речи. «Богоборчество» и «богоискательство» – давно устоявшиеся «религиозные» векторы литературы всех жанров, но здесь уместнее говорить о – богоприсутствии (и даже без всяких кавычек).

Дан тебе посох – веру отыщешь сам. 
А не сумеешь – боги тут ни при чем.

…Счастливая, что называется – реализованная любовь – редкая птица в литературе. Оно и понятно: как «тема» страдания куда драматичнее и эффектнее, да и соловьиные трели ищущего, одинокого и непонятого лирического героя для слуха – пронзительнее… А пронзительнее ли?

…Нашей любви партитура органная, 
Превозмогая земное и бренное, 
Счастьем стремится наполнить Вселенную – 
Мир, где витийствуют добрые мелочи, 
Кот что-то млечное пьет из тарелочки, 
Где, припорошенный пылью космической, 
Дремлет на полке божок керамический, 
А на серебряном гвоздике светится 
Ковшик созвездия Малой Медведицы… 

За таким счастьем хочется идти и идти…

…«природа вещей такова, / Что Всевышний, даруя влюбленным слова, / Их устами пытается песню сложить, / Ту, которая сможет его пережить». И любовная лирика в этом ракурсе звучит на такой высокой ноте, которую «презренной прозой» вряд ли можно передать.«Глядя любимой в глаза, не считаешь ресниц – / У бесконечности каждая часть бесконечность…»

Впрочем, только любовной лирикой – пусть и самой пронзительной – не исчерпывается лирика вообще. Еще одна «грань» стихов Игоря Царёва, которую нельзя не упомянуть, – родина. Особенно – малая родина, земля дальневосточная.

…Когда в багульниках Хингана 
Играет солнечная гамма, 
Венчая Ору и Амур, 
Я в их названия ныряю, 
Как будто судьбы примеряю 
Неведомые никому. 

Когда на Зее спозаранок 
Среди аралий и саранок 
Медовый воздух ал и густ, 
Так сладко языком ворочать 
Полузабытый говорочек, 
Созвучья пробуя на вкус…

Эти созвучья, всплывающие из памяти, «Как рыбы из немых стихий», благословляют на… да-да: стихи – йотированная рифма, самая распространенная из усечённых. Только кому есть дело до инструментария там, где начинается эмпатическая ностальгия? Благодаря какому секрету мастерства «неведомая судьба» автора приходится впору читателю – и становится зримой?

Я вижу и закрыв глаза 
Сквозь сеть ненастного ажура, 
Как от Хехцира до Джугджура 
Гремит шаманская гроза… 
И переборками звеня, 
Держа в уме фарватер трудный, 
Мой пароходик однотрубный 
Опять уходит без меня.

Конечно, вопрос риторический. И любая попытка ответить разве что возвратит нас к упомянутому уже богоприсутствию: «Я рядовой словарного запаса, / Я часовой родного языка. / Неровной строчкой гладь бумаги вышив, / Пишу, еще не ведая о чем, / Но ощущая, будто кто-то свыше / Заглядывает мне через плечо».

Это же ощущение «присутствия» не покидает, когда ностальгическая романтика заканчивается – и начинается лирика гражданская, где«времечко с прикусом волчьим / Все крепче сжимает кадык». И даже не важно, идёт речь о дне сегодняшнем или дне вчерашнем. О Колыме или о России. Одинаково больно, хоть нет ни в одном из стихотворений гневного крика «Доколе?!», извечного «Кто виноват?» или воинственных призывов. Только печальный рассказ. Только – надежда…

Компас врал, не краснея, 
Север путая с югом. 
Тех, что были честнее, 
Смяла душная вьюга… 

*** 

На Тоболе край соболий, а не купишь воротник. 
Заболоченное поле, заколоченный рудник... 
Но, гляди-ка, выживают, лиху воли не дают, 
Бабы что-то вышивают, мужики на что-то пьют… 

*** 

…Там старушки на паперти – словно крошки на скатерти, 
Их смахнуть со стола для зимы не составит труда. 
Дай им, Боже, везения вновь увидеть весеннее 
Воскресение ивовых листьев на Чистых прудах. 

*** 

…Не печалься, Урал, твоя совесть чиста, 
Как забытые кости в расстрельных кустах 
И мелькание снежных косынок! 
Но гляди, как седая старуха-заря 
Каждым утром обходит твои лагеря, 
Будто ищет пропавшего сына... 

*** 

Колыма – и конец, и начало, 
Всех крестов не сочтешь, не увидишь. 
Столько всякого тут прозвучало 
И на русском тебе, и на идиш... 
Тени призрачны, полупрозрачны, 
Силуэты неявны и зыбки, 
Под чахоточный кашель барачный 
Стылый ветер играет на скрипке 
И конвойным ознобом по коже 
Пробирает до дрожи, до боли... 
В эту ночь помолиться бы, Боже, 
Да молитвы не помнятся боле…

Эмоциональное воздействие этих стихов едва ли можно пересказать. Потому – ещё одна цитата, из стихотворения «Братья»: «А я глядел на них в прострации / И слушал “Ворона”. И плакал…» Такие слёзы в античные времена назвали бы катарсисом – сопереживанием и состраданием, очищающим и возвышающим душу. А если хоть одна душа станет чище, разве не станет чуть лучше – мир?

Ольга Воронина, 
член Союза писателей России, 
заместитель главного редактора ИД «Книжное обозрение»

Игорь Царев. Обзор

Я и раньше отметила для себя этого автора, особенно его детскую лирику, но не знакомилась с творчеством этого автора близко. Открыв его страницу, я обнаружила там сборник из ста пятидесяти стихотворений, в которые окунулась. Сначала я не хотела ничего выбирать и делать обзор, но после прочтения десятка стихотворений мне захотелось отметить для себя понравившиеся стихотворения, строфы и фразы.

Обычно я подхожу с некоторой предвзятостью с местным знаменитостям, так как часто нахожу за внешней вывеской автора и его полной раскруткой в Стихире пустоту стихотворений.

В сборнике Игоря Царёва, прежде всего, есть сам сочинитель. Автор, страдающий за страну, много повидавший и прочувствовавший в своей жизни, мужчина, любящий свою женщину – свою жену, созерцатель, тонко замечающий оттенки природы и природных явлений, тщательно шлифующий свои произведения, относясь с почтением к слову:

В словесной руде пробиваюсь пером

(Я мог бы…)

Автор понимает, принимает и показывает, что творчество создаётся душой человека:

Потертый гриф не от Гварнери, 
Но так хозяйка хороша, 
Что и в мосторговской фанере 
Вдруг просыпается душа. 
И огоньком ее прелюдий 
Так освещается житье, 
Что не толпа уже, а люди 
Стоят и слушают её. 
(Скрипачка) 

Прочитав эти строчки:

И соседи в доме: курлы-курлы, 
Погляди, какие у нас орлы 
Обитают! 
(Полковник)

мне захотелось применить их к самому Игорю Цареву, обитающему в Стихире. Я живу на мысе Курлы, и эта строчка о суете в доме, выраженная столь необычно и столь понятно для меня, невольно привлекла моё внимание.

Автор своим творчеством нацелен на Эпоху Возрождения, хотя очень часто в его стихотворениях звучит горечь от наблюдения за жизнью повседневной:

Какая музыка в ночи, какое наваждение - 
Во мне мелодия звучит Эпохи Возрождения! 
(Ночная мелодия)

Особая нежность в стихотворениях Игоря Царева звучит там, где речь идёт о его любимой жене:

Небо с лунным фонарем в черный цвет окрашено. 
Где ж ты, солнышко мое? Отзовись, мне страшно! 
(В ожидании жены, уехавшей в командировку) 
*** 
Громыхал оркестрик жестью «ля-ля-фа». 
Мой сосед, искавший истину в вине, 
Подмигнул мне через стол: «Шерше ля фам»? 
Я подумал… и пошел домой к жене. 
(Дефиле по зоопарку) 
*** 
Над синей крышею дымок 
И стол под сливою – 
Старался сделать я, как мог, 
Тебя счастливою. 
(Не покидай меня) 
*** 
Память листаем, грустим ли украдкою, 
Пьем ли фантазий вино полусладкое, 
То утонченная, то ураганная, 
Нашей любви партитура органная, 
Превозмогая земное и бренное, 
Счастьем стремится наполнить Вселенную – 
Мир, где витийствуют добрые мелочи, 
Кот что-то млечное пьет из тарелочки, 
Где припорошенный пылью космической, 
Дремлет на полке божок керамический, 
А на серебряном гвоздике светится 
Ковшик созвездия Малой Медведицы… 
В ходиках Время пружинит натружено. 
Солнце мое греет вкусное к ужину, 
Комнату, кухню, прихожую, ванную – 
Нашу Вселенную обетованную. 
(Обетованная вселенная) 
*** 
Все напасти пересилив, 
Перессорившись с судьбой, 
Я насквозь прошел Россию, 
Чтобы встретиться с тобой... 
Выдам черту закладную 
За волшебный амулет, 
Чтоб от бед мою родную 
Уберег на много лет. 
Чтобы, как деепричастье 
По пятам за запятой, 
За тобой ходило счастье 
На цепочке золотой. 
(Амулет) 

Городская лирика Игоря Царева многогранна как в описании мест, так и в разнообразии стихотворных форм.

*** 
И накануне Рождества 
Надела снежные брильянты 
И разноцветные гирлянды 
Ее Сиятельство Москва. 
(Перед Рождеством) 
*** 
Я был нахален и проворен, 
Когда нехитрую уду 
Забрасывал в амурском створе 
Беспечной рыбе на беду, 
Гулял и в Тынде, и в Сучане, 
Где тонкогубая заря 
В заиндевевшем лунном чане 
Варила кашу января, 
Ел оленину в Салехарде, 
Пил над Надымом звездный дым, 
Где наугад, а где по карте 
Судьбы накручивал следы, 
Пренебрегал дешевым флиртом, 
Хотя, бывало, и грешил, 
Чистейшим медицинским спиртом 
Врачуя пролежни души, 
Прошел чухонский край и Кольский, 
Искал отдушину в стихах, 
Меня учил гитаре Дольский 
В холодном питерском ДК, 
На скалах Сикачи–Аляна, 
По берегам большой воды 
Моих ночевок и стоянок 
Поныне теплятся следы… 

Пусть я давно москвич бессрочный, 
Горжусь, что прыть мою кляня, 
Весь гнус тайги дальневосточной 
Считает кровником меня! 
(Таежный кровник)

Повидав в своей жизни немало, поэт хранит в памяти очарование тех мест, где ему пришлось побывать:

*** 
Восток – дело тонкое. Дальний Восток – тем более. 
Как понять, что, родившись там, я живу в столице? 
Память детства дрожит комочком сладчайшей боли, 
Храня щепоть золотых крупиц – имена и лица.

Как же Игорь Царев относится к своему призванию, к своему месту на поэтическом Олимпе?

Очень просто. Он ценит родной язык и старается сохранить его красоту и неподражаемость в своих стихотворениях:

*** 
Ко мне не липнут лычки и лампасы, 
И без того порука высока – 
Я рядовой словарного запаса, 
Я часовой родного языка. 
Неровной строчкой гладь бумаги вышив, 
Пишу, порой не ведая о чем, 
Но ощущая, будто кто-то свыше 
Заглядывает мне через плечо.

Пейзажная лирика поэта легка и совершенна. Особыми поэтическими мазками автор наносит палитру красок в пейзажные зарисовки:

*** 
Озеро. Песок. Осока. 
Ягод полон туесок. 
Прокатилась капля сока 
По щеке наискосок. 
Мокрый занавес тумана 
Оторвался от воды. 
Тихо. Сонно. Рано-рано. 
На поляне я и ты. 
Над поляной ветер пряный. 
Солнца краешек встает. 
Птичий бог, рассветом пьяный, 
Что-то дивное поет. 
Куст рябины у ложбины 
Опоясан ниткой бус. 
Земляника губ любимых 
Изумительна на вкус! 

*** 
Золотые софиты включила заря. 
Время мошкой застыло в куске янтаря. 
Капля яблока с ветки сорвалась вдали 
И повисла, как маленький спутник Земли. 

Я волшебные чары разбить не могу, 
Я беспечно лежу на июльском лугу, 
И одна только мысль беспокоит меня: 
Не спугнуть бы мгновенье грядущего дня… 
(Летнее утро) 
*** 
А у дворника вся осень невпопад, 
Что ни день, то маята и канитель, 
Не успеешь урезонить листопад – 
Налетает беспардонная метель. 
И мети за этой стервой, не мети, 
Тротуары, уходящие под лед, 
Превращаются в неверные пути 
Со слепыми фонарями на отлет. 
(Покров)

Особо можно отметить звучание музыки в стихотворениях Игоря Царева. Каждая картина, связанная с музыкой в том или ином виде, написана исключительно музыкально:

Над эстрадою фанерной громыхала хабанера, 
Медной музыкой качало фонари над головой, 
И по небу проплывала желтоглазая Венера, 
Словно тоже танцевала под оркестрик духовой... 
(Хабанера) 

Злая скрипка хрипит враздрай, 
Словно в пальцах ученика. 
Все равно, ты его поздравь, 
Нынче Сретенье, как-никак. 
И весну из-за гор везет 
Волчья сыть, травяной мешок. 
И тишком изнутри грызет 
Забродивший уже стишок. 
(Сретенье) 
*** 
Мы не вечны, но тем и бесценны любимые руки, 
И та странная ночь, и тот чай с ароматом лимона, 
И то время, когда со стены мы снимаем «Кремону» 
И поем про дырявый кувшин на божественном круге. 
(У надменной Вселенной изысканно холодны руки) 

Как и все поэты, Игорь Царев не обошёл вниманием тему смысла жизни:

*** 
Для чего было звездами тьму засевать, 
Если нам не придется на них побывать? 
Если смерть в этом мире в порядке вещей, 
Для чего же тогда мы живем вообще?.. 

То ли чашею смысла обнес нас Господь, 
То ли смысла и было всего на щепоть, 
И мы правы, когда за любовь во плоти 
По заоблачным ценам готовы платить? 

Или просто природа вещей такова, 
Что Всевышний, даруя влюбленным слова, 
Их устами пытается песню сложить, 
Ту, которая сможет его пережить. 
(О природе вещей)

Автор чувствует себя русским не по месту рождения и принадлежности к роду, а по духу:

*** 
Ведь я молчу – и то по-русски. 
(На грани между «инь» и «ян» я)

Максимализм в суждениях порой перехлёстывает через край, жажда поставить человека на место в его соприкосновении с природой, порой приводит автора к таким категоричным заявлениям:

Там по грибам шагает БАМ, 
А грибники не селятся. 
(Когда осенней кутерьмой)

Я живу на БАМе, у Байкала на мысе Курлы, где в грибной год все жители нашего города становятся заядлыми грибниками. Но мне понятна боль автора и его забота о нарушенной человеком природе.

Завершается сборник стихотворением, где автор упрямо стремится жить, показывая эту продолжающуюся жизнь в своих стихотворениях:

*** 
Рентгеном звезд просвеченный насквозь, 
Душой из края в край как на ладони, 
Не мудрствуя, надеясь на «авось», 
Молясь своей единственной мадонне, 
Я не хочу меняться, и менять 
Усталого коня у переправы, 
Тревоги, непутевого меня – 
На крепкий сон неисправимо правых... 

Пока в крови гудят колокола, 
И небо осыпается стихами, 
Пока запотевают зеркала 
От моего неверного дыханья, 
Почтовой тройкой, вдаль на ямщике 
Через заставы, тернии и даты 
Горячею слезинкой по щеке 
Пусть жизнь упрямо катится куда-то. 
(Пусть)

Пожелаем автору дальнейших творческих успехов!

Татьяна Муратова
06.01.2013

Валентин Алексеев о подборке Игоря Царева на конкурсе

http://www.litkonkurs.com/?dr=45&tid=212805 
Личный обзор Финала ВКР-2008. Поэзия 
***

… подборка, которая заставляет остановить на себе взгляд и задержать дыхание – это стихи Игоря Царева. Признаться, мне даже несколько неудобно комментировать его стихи, поскольку я являюсь давним поклонником творчества Игоря. Однако же уровень строк таков, что обойти их молчанием было бы в корне неправильно. Говоря о стихах Игоря, прежде всего, бросается в глаза поистине запредельная виртуозность автора – в обращении со словом, с рифмой, со звуком. Пожалуй, Игорь один из немногих стихотворцев (как он сам писал в одном из стихотворений – «рифмоплетов»), которые могут похвастаться не только изысканностью поэтической образной ткани, но и прихотливым и гармоничным рисунком созвучий, и богатой эмоциональностью, не замыкающейся в рамках темы стихотворения, но свидетельствующей о тонком понимании человеческой натуры. Читатель может сам насладиться баснословными аллитерациями и одновременно потрясающей глубиной смысла в стихотворении «Снежное»:

«Безответный вопрос закавыкою 
Око выколет из темноты: 
Если всякому Якову «выкаю», 
Почему со Всевышним «на ты»?

А стихотворение «Колокол» можно разве что процитировать целиком…

В творчестве Игоря Царева можно выделить магистральные темы, вот и в этой конкурсной подборке они тоже обозначены – это тема поэта и тема человеческого достоинства. Вообще над последней стоит поразмышлять отдельно и более тщательно. Говоря о достоинстве, я имел в виду не столько достоинство личности в том его смысле, какой закреплен во всевозможных правовых трактатах, сколько истинно человеческое самоощущение, сознающее свое место во Вселенной – и отнюдь не самое низкое. Применительно к смыслу многих стихов Игоря Царева можно сказать, что лирический герой его строк часто обращается к самым глубинным основам бытия, черпая оттуда как вдохновение, так и просто радость жизни. Ощущение сопричастности природному космосу ясно слышится в таких строках:

«Когда на Северной Двине я, 
От тишины деревенея, 
Взошел на каменный голец, 
Каленым шилом крик совиный 
Меня пронзил до сердцевины, 
До первых годовых колец…»

И если в своих дневниках А.А.Блок нередко замечал, что поэт пишет, слыша внутренним слухом тайную гармонию мира, его стихийную музыку, то Игорь Царев пишет, непосредственно ощущая внутреннюю красоту и силу жизни. И даже тема окончания пути, нередко проскальзывающая в том или ином стихотворении, несет в себе не надрыв, болезненный и протестующий, но радость примирения и осознания полноты прожитого за плечами:

«Но ни тревожный трубный глас, 
Ни звезд холодных отдаленность, 
Ни злая предопределенность 
Еще не поселились в нас. 
И путь назначенный верша, 
Но не желая ставить точку, 
Мы эту ночку по глоточку 
С тобой смакуем не спеша».

При этом лирический герой еще и сам осознает себя носителем высшей миссии «языкотворца» («Есть демиурги языка, язычники, языкотворцы»), причем ноша эта далеко не безобидна. Но ее величие, проистекающее из понимания своего права «глаголить» («Глаголом жги сердца людей»), позволяет вытерпеть любые напасти жизни, продолжая свое служение:

«Молодой нахал языком махал, 
В небесах лакал облака. 
Медный колокол, бедный колокол – 
Все бока теперь в синяках. 
Не из шалости бьют без жалости, 
Тяжела рука звонаря… 
Пусть в кости хрустит, коли Бог простит, 
Значит, били тебя не зря…»

Я намеренно не коснулся замечательного лирического стихотворения «Субботнее». Предлагаю читателю самому посмаковать изумительную и тонкую нежность лирического героя к своей подруге жизни. И как же хочется, чтобы и впрямь в жизни встречались единороги, которых можно было бы накормить волшебным караваем. И, проснувшись, ощутить запахи приготовленного родным и близким человеком завтрака. Не правда ли, лучшая сказка для волшебника?

Напоследок хочется упомянуть о том, что многие стихи Игоря Царева, в том числе и из конкурсной подборки, положены на музыку и стали песнями. Особенностью их является то, что это не те шлягеры, которые поются хором на поляне возле костра. Скорее это авторская песня, особая прелесть которой воспринимается именно на слух, когда ее исполняет кто-то один, а слушатели проникаются глубоким смыслом каждой строки.

Валентин Алексеев. Из переписки.

…Игорь Вадимович - поэт очень разный. И писал очень по-разному, разными стилями, в рамках разных поэтических направлений. Мы с ним нередко об этом разговаривали. Конечно, не все стили, эстетические системы им опробованы, это естественно. Но пробовал он многие. Попытаюсь набросать мои представления о поэзии Игоря. И все равно - это будет далеко не одно слово. Так вот, стихи Игоря, на мой взгляд, отличаются удивительной гармонией эстетики формы и реализма содержания. Притом что тематика стихотворений - весьма глубока и, в традициях русской классики, всегда говорит о высоких и прекрасных проявлениях человеческого духа. Это если коротко и как в учебнике. :)

Если расшифровывать - то вот Блок - он эстет в форме. Но в содержании - романтик и мистик, близок к нему, например, Бальмонт. Гумилев - эстет, романтик открытий, офицер - то есть носитель и символов, и кодексов. Северянин - эстет и денди что в содержании, что в форме. Маяковский - грубый реалист в кирзачах, что в форме, что в содержании. Брюсов - однозначно философ и довольно холоден к форме и в форме. Есенин - эстетствующий, а потом - декадентствующий народник. Ну и так далее - Ахматова, Цветаева, Бродский и все-все-все.

А Царев - совсем другой. Я бы сказал, что есть, наверное, что-то родственное между его стихами и стихами Иннокентия Анненского. Мудрая философия жизни вместе с изысканной формой. Цветок для внимательного и умеющего радоваться путника на обочине дороги жизни. Апология жизни во всех ее проявлениях - и радостных, и печальных, мудрое ее принятие...

…Как Игорь этого добивался? Вот это, конечно, талант. И большая Работа над словом.

Современники нашего века

Так устроена литература, что большинство имен в ней начинают звучать только после смерти писателя – через десятилетия, когда критики и все прочие смогут отстраниться и увидеть, что очередной уже мертвый имярек в очередной раз что-то угадал, показал людям небольшой кусочек будущего до того, как оно наступило.

Поэтому мертвым поэтам поют посмертные панегирики, в нешироких, в общем-то, кругах, ограниченных филологами-диссертантами и сотрудниками толстых литературных журналов. Или не говорят про них ничего, потому что чем быстрее идет время, тем короче становится память.

И то, и другое равно означает бесславие, и не уходит в негатив лишь потому, что «о мертвых или хорошо, или ничего». А настоящая слава, пусть даже в узких кругах, всегда приходит при жизни.

Так вот, о настоящих. 4 апреля 2013 года умер Игорь Царев. Человек, которого не знала вся Россия, как какого-нибудь Дмитрия Быкова или Андрея Родионова. Автор, чьи стихи равно интересовали как приверженцев классического направления, так и всевозможных постмодернистов, новых футуристов и прочих истов. Поэт такой величины и силы, что еще при его жизни многие литературные и окололитературные работники уже назвали время с 80-х до нулевых «эпохой Царева».

Конечно, большинство событий современной литературы, особенно таких, как смерть поэта, известны немногим. Очевидно, что 99 процентов россиян скорее назовут последнее двадцатилетие не царевским, а скажем, путинским или капиталистическим. Разумеется, 99,9 процента даже не полезут в Интернет, чтобы набрать в поисковике «Игорь Царев стихи» и никогда не увидят его последнюю книгу, которая выйдет посмертно. Все это так, но…

…мы живем слишком быстро. Мы не успеваем думать ни над чем – события проскальзывают мимо нашего сознания или же застревают в нем, чтобы мы, зафиксировав их для себя, сказали, как незабвенная Скарлетт О´Хара: «Я подумаю об этом завтра» - и не подумали никогда. Мы сохраняем страничку браузера, случайно открытую на хорошем стихотворении, пообещав себе когда-нибудь – когда будет время – обязательно найти ее и перечитать раз, два, десять… Но проходит день – и она попросту теряется, задавленная другими, не менее важными страничками, которые тоже никогда не будут открыты.

И переоткрытие Америк - уже не наша прерогатива. Вчерашние мы из времен древней Греции – философы и мысленные сибариты, для которых возможность думать одну мысль в течение дня еще не была роскошью. Сегодняшние мы – вечно спешащие торопыги и рабы времени. Завтрашние мы – может быть, никто, если не научимся останавливаться и думать над стихами.

…над словожизнью, потому что поэзия Игоря Царева – это не просто стихи. Это, как сказал один мудрый критик не помню кто и не помню когда, «поэзия долгих раздумий». Поэзия, которой не место в современном мире. И которая именно поэтому так нужна, потому что дефицитна, и так дорога, потому что редка.

Маргарита Чикалина

Администратор портала Pro-Goroda.RU

Игорь Царев: ОБЕТОВАННАЯ ВСЕЛЕННАЯ.

В сегодняшних баталиях о признании-непризнании сетевой литературы как части мирового общелитературного процесса можно было бы разрушить доводы оппонентов только одним аргументом: если такая «часть» надумана, измышлена, то почему продвинутый реал так активно стремится попасть в сеть? В данном случае под «продвинутым реалом» я понимаю состоявшуюся часть литературной интеллигенции, печатные произведения которых востребованы читателем. Так почему?

Ответ прост: из всех коммуникативных средств, интерактивности Интернет-среды сегодня трудно что-либо противопоставить. Давайте представим себе хотя бы нескольких классиков, которых некая машина времени забросила бы в наш технический век. Во сколько раз возросла бы их творческая продуктивность, какие тома переписки, произведений резонансного, тезисного, афористичного планов родились бы в результате такого приобщения? Трудно переоценить, но предположить, что мир обогатился бы еще на пару сотен, а то и тысяч шедевров можно! И только отпетому ретрограду и консерватору невдомек, ЧТО за возможности предоставляет ему глобальная сеть, поэтому я несказанно рада, когда состав Авторов нашего альманаха пополняют имена маститых, признанных реалом современных поэтов, каким и является Игорь Царев.

Легкость его пера слишком очевидна для того, чтобы, предваряя знакомство, витийствовать перед читателем. Данный цикл исполнен в традиционной реалистичной манере и мог бы стать неплохим образцом для изучения методики современной поэтики в том классическом виде, который так мил сердцу приверженцев социалистического реализма.

Это добротная поэзия, с четко выстроенными логическими цепочками и соблюдением причинно-следственных связей, с виртуозным владением техникой стихосложения и, практически, безупречным поэтическим вкусом.

Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Инна Молчанова

От Вашего стихотворения - мурашки по коже... Не знаю, что и сказать.

У меня это не впервые, когда читаю Ваши стихи. Такое ощущение, что Вы именно ко мне

обращаетесь, со мной разговариваете, и больше ни с кем другим...

То есть... читатель чувствует - что он - как будто единственный у автора...

Это ли не высший уровень мастерства?! Или таланта...

«ЛИТПРИЧАЛ»

Администрация
Аналитический отзыв

«На первое место я поставила Игоря Царёва — без колебаний. Его стихи потрясли меня до глубины души: он, вроде бы, пишет просто, и вдруг какая-то одна строка, одна мысль, отдельный оборот ТАК освещают всё стихотворение, что начинаешь его видеть совсем другими глазами».

Наталия Левенталь

(член жюри) о конкурсной подборке И.Царева для «Серебряного стрельца»

Творчество Игоря Царёва — часть традиционной поэтической культуры, частица фундамента, на котором, собственно, держалась и держится, и будет держаться культура поэтической речи. Как бы далеко ни уходил реформатор языка в область эксперимента, так или иначе каждый из ярких, сильных авторов всё равно соотносит себя с традицией. Говорить, что это не так — лукавство, изрядно подогретое гордыней... или — дилетантизм.

Его стихи безупречны по технике, рифмы точны и сверхточны. Классическая манера, которой этот автор обладает в совершенстве, вызывает безусловное уважение и восхищение мастерством владения русским языком, отточенностью слова, образной внятностью, лирической лёгкостью и комфортностью прочтения — тем, чего иногда отчаянно не хватает в текстах представителей «новой волны»…

Светлана Осеева.
«Заметки о современной сетевой поэзии».

Завершился конкурс «45-й калибр», в котором по иронии судьбы Михаил Анищенко и Игорь Царёв, которых уже нет с нами, стали обладателями «Гран-при». К великому сожалению, русская поэзия лишилась двух замечательных поэтов. В конкурсе также имеется специальный приз от Литературно-музыкального салона «Дом Берлиных», в котором Игорь разделил первое место с поэтессой Эвелиной Ракитской.

Для меня с Софией большая честь, что имя Игоря Царёва будет связано с «Домом Берлиных» этой премией (и тоненькой ниточкой с нами лично). Мы очень любили его как Поэта и уважали как Человека и посвятим одну из ближайших встреч в нашем Клубе его памяти и творчеству.

Анатолий Берлин.
Владелец Литературно-музыкального салона
«Дом Берлиных»

Отзыв Сухарева - переписка

Нынче в ночь получила в почту рассылку от Дмитрия Антоновича Сухарева:

Д.С. – Е.Г.: (из письма Дмитрия Антоновича Игорю Бяльскому)

Дорогой Ароныч, не могу удержаться, хочу поделиться поэтом, которого впервые прочитал только сегодня – с подачи Минакова, спасибо ему.

По-моему, высокий класс. На снимке бородат. Больше добавить пока нечего. Зовут – Игорь Царёв. В ЖЗ всего одно упоминание, но в интернете куча стихов (неопублик-ованных?).

Ваш Антоныч.

Извините, копию этого письма скрыто шлю нескольким друзьям, имеющим отношение к вам и изящной словесности.

Е.Г. – Д.С.: Дмитрий Антонович, это совершенно прекрасно, это с ума сойти, как здорово, это даже не здорово, это... Господи, как же хорошо, что это есть, а то я так устала читать всё то, что они теперь за стихи выдают – устала и приуныла... Спасибо вам, пойду ещё искать в сети.

А можно, если будет кураж, я вашу рассылку у себя в ЖЖ перепощу?

P.S. Очень люблю вас ))

Оригинал взят у tyaka_levina в Игорь Царёв

Дорогой Игорь, как я рада читать Вас - и вновь наслаждаться! И удивляться тому, как ловится неуловимое - из воздуха общего? неба? грунтовых вод? - и откликается, и перекликается через сотни и даже тысячи километров... Спасибо за искренность - и мудрость, за глубину - и легкость, горькую иронию - и светлую улыбку.

Ирина Аргутина
«45-я параллель»

Демиурги, Язычники, Языкотворцы

Есть демиурги языка,  Язычники, языкотворцы - Восторгом золотых пропорций  Играет каждая строка… И. Царев

Тайна поэта -  в том послевкусии, которое остается после прочтения его стихотворений. А нерукотворный памятник для творца, когда  он сам уходит в вечность – это его творения. Это Свеча, которая не гаснет,  и Звезда, которая всегда горит на небосклоне.  Они освещают тьму, и в их свете мы живем и радуемся каждому отпущенному нам дню.
Жизнь поэта не обрывается с его уходом, она продолжается, а порой только тогда и начинается.
Именно о вечной жизни творца  говорил Игорь Царев после внезапного ухода Михаила Анищенко. Он всегда умел сказать о самом главном, был краток и точен в своих оценках и суждениях. В рецензии  на статью «Памяти Михаила Анищенко» Игорь написал:
Любовь, спасибо за теплые слова о Михаиле. Это действительно Поэт.  Ему был дан Дар.  Дар - это нелегкая доля. Он как раскаленный уголь на ладони. Да, гонит прочь тьму, но и обжигает, и приносит нестерпимую иногда боль.  И так печально устроен этот мир, что судьба Поэта, как правило, только и начинается после смерти носителя Дара. И потому именно сейчас так важно каждое слово об Анищенко. Чтобы не дать тьме забвения завалить, затоптать тот свет, который вложил Михаил в свои строки. 
И.Ц.
Игорь Царев   09.12.2012 00:28  
Кто тогда мог подумать, что не пройдет и полгода, как эти слова станут актуальны и для самого Игоря. Судьба свела этих двух поэтов не только на одном сайте. Их последние публикации в Дальневосточном журнале оказались на  соседних страницах. Они одновременно, на одной сцене, были названы победителями двух литературных Премий (уже ушедший от нас Михаил стал «Народным  поэтом», а  Игорь Царев – «Поэтом года»).
Свое произведение при вручении Премии полагается читать самому автору. У Игоря Царева хватило мужества  выйти на сцену и за Михаила прочитать его стихотворение. А за Игоря, попросив разрешения, его стихотворение, посвященное Марине Цветаевой, читал Марк Розовский:

… Зачтет ли он свечу в горсти,
Молитву с каплей стеарина?
Мой Бог, ее зовут Марина,
Прости, бессмертную, прости.

Из уст великого режиссера мольба поэта о  другом поэте прозвучала так пронзительно, что зал замер, а потом взорвался аплодисментами…
Возникли ассоциации с романом века, когда Маргарита просила за Фриду.  А лично для меня эта мольба слилась с голосом Бориса Пастернака - это  он словами Игоря  просил о Марине вместе с А.Ахматовой, вспоминая всех, кого они так рано  потеряли в  кошмаре той  реальности.
Так кто же он такой  - Поэт Игорь Царев? Откуда пришел, что творилось в его жизни и душе?
Круг его поэтов: Александр Блок, Анна Ахматова, Борис Пастернак, Владимир Высоцкий, Николай Гумилев, Марина Цветаева. Стихотворение «Демиурги» обращено именно  к ним.   Уверенно и уютно  чувствует себя Поэт в этом кругу, он знает свою высоту и мощь.  И хотя Игорь в рецензиях скромно называл себя «не худшим», на самом деле он, конечно, был лучшим среди поэтов  конца 20 - начала 21 века. И это подтверждают бесчисленные признания профессионалов, открывших для себя его творчество и навсегда ставшихся  его поклонниками.
Кто-то заметил, что  если собрать вместе все искренние восторги  самых разных людей в адрес Игоря Царева, то станет ясно, что он уже при жизни был обречен на бессмертие.
Поэтов такого уровня Игорь Царев называет демиургами и уточняет это определение:
ДЕМИУРГ (греч . demiurgos - мастер, ремесленник), в античной философии (у Платона) персонифицированное непосредственно-творческое начало мироздания, создающее космос из материи сообразно с вечным образцом; впоследствии отождествлялся с логосом, умом (нусом).  
Если опираться на это энциклопедическое определение, то составляющая из ремесленника во мне вне сомнения присутствует. А вот с творческим космическим началом - это уже вопрос спорный. Не мне судить. Но хотелось бы верить, что ОНО во мне есть:)
Игорь Царев 27.03.2003 13:37

Есть демиурги языка...
Есть демиурги языка,  
Язычники, языкотворцы -
Восторгом золотых пропорций  
Играет каждая строка…
Кто ниспослал им этот дар?
Кто научил так изъясняться,
Что их слова ночами снятся,
Питая души, как нектар?
Их слог - то строг, то вводит в транс
Тем, как божественно небрежен,
Как между строк туманно брезжит
Высокий смысл иных пространств…
Но кто бы знал, какой ценой
Им достается почерк легкий,
И сколько никотина в легких,
И сколько боли теменной,
  Как прогорая до трухи
В стакане копятся окурки,
Как засыпают демиурги,
Упав лицом в свои стихи
Игорь Царев

Немало книг написано исследователями, рассуждавшими о назначении Поэзии. Но то, что другие пытались донести до нас многотомными сочинениями,  Поэт  сумел сказать в нескольких строках своего небольшого стихотворения.
Демиург, Мастер – это высшее звание для поэта. По мнению Блока, первым поэтом был Демон поэзии - это Душа, энергетика, без которой тело человека или тело стиха мертво. Сколь бы прекрасным оно не было, его требуется оживить.  А силу для оживления Демиург берет у огня свечи, которую Игорь называет «Подругой поэта». Поэзия мертва, если нет живого огня, она умирает, если свеча погасла.
Демиурги, языкотворцы пишут так, что каждая строка ложится в золотое сечение и отражается в нем. У стихоплетов так не получается. Гармония в природе свойственна всем ее созданиям, и человеку тоже. Только его беда в том, что чаще всего он уходит от этой гармонии, а Демиурги – те немногие, кто о ней помнит всегда.  
Кто ниспослал им этот дар?  -  на этот  вопрос  мы можем ответить, вспомнив  о том, что Лада у славян была не только богиней любви, но еще и богиней гармонии. А потому гармония - это  небесный дар, благословение самой Богини любви. И всегда  есть ее хранители, которые пытаются Словом напомнить нам  о том, что она не должна быть утеряна.
Если их строки совершенны, то они «ночами снятся». Они - та дивная молитва, которая возвращает нас к истокам, делает совсем другими. Поэзия – нектар для души, или мед  в понимании скандинавов. Потому очень страшно, когда тысячи стихотворцев пытаются нам вручить не мед, а яд, уверенные, что они творят добро…
А в чем же отличие настоящих поэтических строк от словесной шелухи? «Их слог - то строг, то вводит в транс тем, как божественно небрежен» - только истинные Демиурги дарят нам «высокий смысл иных пространств»…  
Конечно, настоящая поэзия – это и заговор, и заклинания, об этом много писал Александр Блок.  Она отзывается в душах, и чем больше  таких душ, тем сильнее накал поэтической страсти. Бесстрастными бывают только графоманы.  
И вот мы уже перемещаемся в иные пространства – в рай-ирий-вырий, где и существует та гармония, которой нет и не может быть на земле.
Думаю, никто не сомневается в том, что Игорь Царев может говорить от имени всех ушедших поэтов - ведь это еще и его собственный жизненный опыт, позволяющий судить о том, как дорого приходится за все платить:

Но кто бы знал, какой ценой
Им достается почерк легкий,
И сколько никотина в легких,
И сколько боли теменной… 

В отличие от Пушкинского мифического пророка, с которым происходили страшные метаморфозы, Демиург Царева вполне земное создание. В  нем угадываются черты любимого поэта, его  состояние  творчества, когда подругой становится свеча, а сам он ради гармонии переживает муки равные тем, которые испытывал «единственный воскрешенный на Голгофе».  
«Как засыпают демиурги, упав лицом в свои стихи» - удивительный, жизненный и точнейший финал для классически совершенного стихотворения. И сразу становится понятно, как тяжек крест поэта, как сжигает  его самого это пламя очистительного огня …
Конечно, на это стихотворение было огромное количество откликов. Порой они были в стихах, строки которых особенно ценны, если их написали близкие люди. Поэт Евгений Дерлятко отвечает своему другу рецензией:

Да, демиург - "творец", "создатель",
Но и - "ремесленник", "гончар" -
Ночной растрепанный мечтатель
И тонкий ткач словесных чар...

Когда бы знать наверняка им
О том, чтО свыше, чтО от них -
Но не дано. "Безвестно канем -
Иль это был наш звездный стих?.."

Поэтому в объятья Сети
Бросают тексты вновь и вновь...
Вдруг стих родную душу встретит?..
Эй, Муза! Кофе приготовь !
Евгений Дерлятко

Как неожиданно звучат очень современные строки о сети, где  сегодня только и остается жить и писать настоящим поэтам!
И получает от Игоря ответ: Прекрасный и "миллиметрово" точный отклик :) Ведь демиург (даже по энциклопедическим определениям) - это и вдохновенный творец, и ремесленник. И без этих  двух составляющих невозможно написание стихов. На одном вдохновении - без ремесла и тягостной пахоты, ничто и ни у кого не состоится по-настоящему.
Спасибо!
Игорь Царев 27.03.2003 13:32

Но если говорить о самом Поэте,  то  стоит взглянуть и на другое стихотворение Игоря Царева, где уже в заглавии появляется местоимение «Я». Оно возвращает нас к суровым будням творца.

Я рядовой словарного запаса
Стихи бывают как листы осоки –
Не прочитать, не искромсав души.
В них корни слов сквозь строки гонят соки,
Суть отделяя от предлогов лжи.
По тонкой грани между тьмой и светом,
Сквозь рифмы, как сквозь рифы корабли,
Проводят нас Верховные Поэты  
К божественному краешку земли...

Я не ношу атласные лампасы  
И не смотрю на рифмы свысока -
Я рядовой словарного запаса,
Я часовой родного языка.
Неровной строчкой гладь бумаги вышив,
Пишу, еще не ведая о чем,
Но ощущая, будто кто-то свыше
Заглядывает мне через плечо.
Игорь Царев

Поразительнейшие строки, по смыслу перекликающиеся с «Быть знаменитым некрасиво» Пастернака (а Игорь сказал бы «неловко» - это для него точнее). И с Высоцким «Поэты ходят пятками по лезвию ножа, и ранят в кровь свои босые души» - Поэт тоже перекликается своей строчкой  «Стихи бывают как листы осоки – не прочитать, не искромсав души».

Стихотворения такого накала воздействуют так, что мы порой ощущаем боль. Но  возникает вопрос: а могут ли они быть другими, нужна ли нам поэзия, в которой вместо крови течет клюквенный сок?

По тонкой грани между тьмой и светом,
Сквозь рифмы, как сквозь рифы корабли,
Проводят нас Верховные Поэты  
К божественному краешку земли... 

И в этих строчках - уже Николай Гумилев с его «Капитанами».

Забегая вперед,  могу сказать, что как и воин-Высоцкий, погибший на передовой поэзии, как Гумилев - от реальной пули, так и мудрец волхв Игорь Царев пал в этом сражении, увы, не дописав, быть может, своих  самых главных строк.
Но  в вечности все наши смерти уже ничего не значат. Верховные поэты - демиурги, посланные в этот мир на вечный бой, чтобы он стал хоть немного лучше и гармоничнее - не оставят в беде тех, кто сегодня должны вести корабли в неведомые страны. Они Там вместе.
«Я не ношу атласные лампасы  и не смотрю на рифмы свысока» – это уже и вовсе  из Гумилевского мира.  Игорь скромно определяет себя рядовым, хотя  у него есть  офицерское звание, а в поэзии – и говорить нечего! – там оно генеральское, не меньше.  И это чувствуется, когда читаешь: «Но ощущая, будто кто-то свыше заглядывает мне через плечо!»
Поэт верит, что только тогда, когда мы ощущаем поддержку Второго (о котором говорил и без которого было невыносимо тяжело даже В.Высоцкому, не говоря об остальных), только в этом случае и рождается та великая и великолепная Поэзия, которая приводит в восторг, потрясает наши души и умы.
Напомню строчки «Недописанного». С этого стихотворения, записанного в исполнении автора, начинается  мой день. Игорь Царев снова и снова лично для меня читает:

Недописанное
...Так важно иногда, так нужно,
Подошвы оторвав натужно
От повседневной шелухи,
Недужной ночью с другом лепшим
Под фонарем полуослепшим
Читать мятежные стихи,
Хмелея и сжигая глотку,
Катать во рту, как злую водку,
Слова, что тем и хороши,
Что в них - ни фальши, ни апломба,
Лишь сердца сорванная пломба
С неуспокоенной души

Любовь Сушко,
филолог